– Ведьма! – фыркнул он, пытаясь поднять ее с пола.

– Костя, ты же хороший мальчик! – продолжала ту же песню сука. – Мамочка не хотела тебя бросать, она любила своего малыша.

– Заткнись, тварь!

Он присел, чтобы перекинуть ее через плечо.

– Прости мамочку и стань снова хорошим. Она же не хотела, чтобы ты обижал девочек, правда?

– Животное, не говори про мою маму!!!

Он скинул ее с плеча и встал. Покопавшись в сумке, выудил рулон серебристого строительного скотча. Своевременно он об этом позаботился. Думал, не понадобится, хотел сэкономить, но потом все-таки взял. Как чувствовал, что с ней придется нелегко. Когда сука смогла произносить сквозь залепленные губы только нечленораздельные звуки, он вернулся к попыткам поднять ее с пола. И без того дававшая о себе знать спина теперь постоянно ныла. Как эта тварь умудрилась соорудить оружие? Видно, не такая уж она тупорылая, как он думал. Повезло, что не успела заточить вторую палку. Лежал бы он тогда в луже крови, а суки и след бы простыл. Вот ему наука на будущее – не использовать предметы с металлическими частями. Как подлечится, купит новый чемодан без выдвижной ручки. «Интересно, та зубрилка, Надька Попова, много весит? – подумал он, взваливая на спину мычащую суку. – Уж точно меньше, чем эта черная тварь».

Как же она ему надоела! Все планы спутала. Если бы не эта кобыла, он еще прошлой ночью скинул бы белобрысую с моста и начал окучивать новую. Откуда только она вылезла? Хорошо, хоть он вовремя среагировал. Повезло. Услышал, как студенты на парах обсуждают какое-то стремное видео в Интернете. Может, пропустил бы мимо ушей, но один из них что-то ляпнул про кафе, возле которого он на днях умыкнул тупорылую суку. Камера там липовая, весь город в курсе! Она ничего не пишет. Откуда ему было знать, что какая-то тварь следит за ним с другого конца страны?

– Думаешь, умная нашлась? – крикнул он висящей на плече корове. – Что ж ты, такая умная, запись с камеры в Инет выложила до того, как менты ее открыли?

Она замычала в ответ. Дошло, наконец, как он ее сцапал.

– Еще и в описании целую поэму про них накатала. На хер ты ментам, тварь тупорылая, сдалась, вместе со своим видео?! У меня в полиции дружбан работает. Они твое письмо на электронке даже не видели, он его быстрее рубанул. Зато номер и адрес записали, молодцы. Мне подсобили.

Стоило ему подойти к ванне, как сука принялась ерзать и раскачиваться.

– А ну замри! Лежать, я сказал!

Вместо того чтобы послушаться, она начала извиваться.

– Сука припадочная! Лежи смирно!

Абакумов попытался согнуться. Она свесилась назад и ткнулась носом прямо в рану на его пояснице. Словно от удара током, спина сама собой выпрямилась. Разогнув колени, сука окончательно перевесила и поехала вдоль его спины.

– Тварь!!! – заорал он, хватая ее за лодыжки.

Выплескивая всю накопившуюся ярость, он швырнул животное в ванну. Первое, что заставило его пожалеть о порыве – боль, прострелившая спину от копчика до шеи. Второе – вид стекающей по стенке ванны крови, быстро собирающейся в приличную лужу. Черноволосая башка трахнулась о чугунный край ржавого корыта.

– Сука дебилоидная!!! – завыл Костя в голос. – Тварь тупорылая!!!

Он хотел наказать мразь, заставить ее помучиться за все дерьмо, в котором ему пришлось извозиться, а она взяла и сдохла.

– Адель, – услышала я знакомый голос и открыла глаза.

Надо мной склонилась Маргарита Александровна. Бабушка Рита – так мы, внуки, звали ее только между собой. Она изучала мое лицо глубокими глазами цвета нефрита, поглаживая мой лоб, совсем как в детстве, когда я лежала с температурой. Сейчас голова болела и пульсировала даже сильнее, чем тогда. Двойная нитка жемчуга раскачивалась на ее груди, словно маятник гипнотизера. То ли благодаря покачиванию, то ли от прикосновения прохладной ладони с каждой минутой мне становилось легче. Глаза начали слипаться.

– Адель, – снова позвала меня бабушка.

Услышав форму имени, которым никто, кроме нее, меня не называл, я тут же снова пришла в себя.

– Так больно…

– Я знаю, моя девочка. Жить иногда очень больно.

Кто, если не она, мог это знать? Полтора года Маргарита Александровна боролась с раком груди. Врачи говорили, что такие испытания не перенести даже молодым женщинам, не говоря уже о восьмидесятилетней старушке. Вот только она до последнего вздоха оставалась настоящей женщиной. Той, которой я мечтала когда-нибудь стать. На всю жизнь эта красивая, изящная в каждом жесте дама стала моим идеалом. Приблизиться к нему самой и научить этой женственности других – вот в чем я видела смысл собственного существования.

– Но ты терпи, – нотки жалости внезапно исчезли из ее голоса. – А что же ты хотела? Путь, усыпанный розами? Такого не бывает, девочка моя.

– Выживает сильнейший, да? – попыталась улыбнуться я. – Кажется, Абакумов оказался сильнее.

– Глупости! – всплеснула руками бабушка. – Выживает самый настойчивый. Упертый, если хочешь. Вот и ты сожми зубы и упрись как следует, поняла?

Я попыталась кивнуть, но стоило приподнять голову, как боль разрезала ее поперек. Кажется, бабушкин гипноз перестал действовать.

– Ну, все, – сказала она, отворачиваясь.

– Не уходи, пожалуйста! Помоги мне.

– Он уже пришел. Он тебе поможет.

Бабушкина тень выскользнула из моего поля зрения, а на ее месте оказался Руслан. Он склонился надо мной и дотронулся одной рукой до лба. Во второй он держал какой-то блестящий серебристый лоскуток. Боль снова притихла.

– Твои руки тоже волшебные, – прошептала я, но Руслан приложил палец к моим губам.

– Тсс! Он еще здесь.

Я хотела спросить, о ком они с бабушкой говорят. Кто еще здесь и должен меня спасти? Озирающийся взгляд Руслана напомнил мне, где я нахожусь. Это логово маньяка. Абакумов еще здесь. Вот о ком говорит Руслан. А бабушка, наверно, имела в виду самого Руслана. Выходит, он пришел, чтобы меня спасти? Почему-то от этой мысли глаза заволокло слезами.

– Очень больно, да? – наморщил переносицу он и погладил меня кончиками пальцев по щеке.

Больше всего на свете мне хотелось, чтобы Руслан, не отводя зелено-карих глаз, продолжал меня гладить, но в больной голове эхом отозвались тяжелые шаги.

– Держись, – прошептал Руслан, сжав мне предплечье, и так же, как бабушка, исчез.

Следующему подошедшему ко мне человеку я уже не была рада. Да и человек ли стоял передо мной? Мерзкое свиное рыло на бычьей шее. Взгляд, полный ненависти, налитые кровью глаза. На этот раз рыжевато-карие. Похоже, единственные настоящие в этой комнате. Бабушка умерла пять лет назад, а Руслан сейчас на другом конце страны, готовится жениться на Миле. Глупо, но даже рядом с маньяком, вскрывающим крышку канистры с растворителем, от мысли о предстоящей свадьбе мне становится тоскливо на душе.