Он пробежал глазами сотни перечисленных имен. От одного только чтения их ему хотелось вымыть руки, но он не мог остановиться. На счете у Беллини было 42 112 евро, у Адейеми – 121 865, у Трамбле – 519 732 (сумма, которая вызвала к жизни еще один ряд восклицательных знаков, поставленных рукой папы). Некоторые кардиналы имели мизерные балансы – Тедеско всего 2821, а Бенитез вроде бы вообще не имел счета. Но остальные были богатыми людьми. Архиепископ-эмерит Палермо Калогеро Скоццадзи, который во времена Марцинкуса[77] работал в IOR и расследовал отмывание денег, стоил 2 643 923 евро. Ряд кардиналов из Африки и Азии за последние двенадцать месяцев сделали крупные вклады. На одной из страниц папа написал трясущейся рукой цитату из Евангелия от святого Марка: «Не написано ли: дом Мой домом молитвы наречется для всех народов? а вы сделали его вертепом разбойников»[78].

Закончив читать, Ломели плотно свернул бумаги, вернул их в ящик, поставил на место крышку. Он чувствовал отвращение, словно гниль на языке. Его святейшество тайно воспользовался своей властью, чтобы получить из банка сведения о счетах коллег! Неужели он находил их всех коррумпированными? Кое-что из прочитанного не удивило декана: сведения о скандале с апартаментами курии, например, утекли в прессу несколько лет назад. И подозрения о личных богатствах его братьев кардиналов существовали давно – Лучиани, который был человеком не от мира сего и просидел на папском престоле всего несколько месяцев, как говорят, был выбран в тысяча девятьсот семьдесят восьмом году только потому, что оказался единственным безупречным итальянским кардиналом. Нет, больше всего Ломели потрясло при чтении то душевное состояние, в котором пребывал его святейшество.

Он опустил ящик на место, поставил навершие на столбик. В голову пришли пугающие слова учеников Иисуса: «Ученики Его, приступив к Нему, говорят: место здесь пустынное, а времени уже много»[79].

Несколько секунд Ломели цеплялся за деревянный столбик. Он ведь просил Господа наставить его, и Господь привел его сюда, а он боялся того, что может обнаружить еще.

Тем не менее, взяв себя в руки, он подошел к противоположному столбику в изголовье кровати, проверил резное навершие. Здесь тоже обнаружился тайный рычажок. Навершие осталось в его руке, и он вытащил второй ящик. Потом направился к изножью кровати и вытащил третий и четвертый ящики.

Когда Ломели покидал папские покои, было, наверное, около трех часов ночи. Он открыл дверь настолько, чтобы увидеть коридор за алым сиянием свечей. Проверил площадку. Прислушался. Больше сотни человек, в возрасте за семьдесят, либо спали, либо безмолвно молились. В здании стояла абсолютная тишина.

Он закрыл за собой дверь. Пытаться восстановить печати не имело смысла. Воск был разломан, ленты бесполезно болтались. Кардиналы, пробудившись, обнаружат это – тут уже ничего не поделаешь. Он прошел по площадке к лестнице и стал подниматься. Вспомнил: Беллини сказал, что его комната находится ровно над покоями его святейшества и дух старика словно проникает наверх через половицы, – Ломели в этом не сомневался.

Он нашел номер триста один и тихонько постучал. Предполагал, что достучаться будет нелегко, придется разбудить полкоридора, но, к своему удивлению, почти сразу же услышал движение, дверь открылась, и перед ним предстал Беллини, тоже в сутане. Он посмотрел на Ломели сочувственным взглядом человека, знающего, что такое бессонница.

– Привет, Якопо. Тоже не спится? Входите.

Ломели прошел за ним в номер, который оказался точной копией того, что находился этажом ниже. Свет в гостиной был выключен, но дверь в спальню оставалась приоткрытой, и оттуда проникал свет. Декан увидел, что оторвал Беллини от молитвы. Четки лежали на молельной скамеечке, а на стойке стоял раскрытый молитвенник.

– Хотите помолиться со мной минутку? – спросил Беллини.

– Очень.

Оба опустились на колени. Беллини склонил голову и произнес:

– В этот день мы вспоминаем святителя Льва Великого. Господи, Ты построил Твою Церковь на твердом фундаменте апостола Петра, и Ты обещал, что врата ада никогда не одолеют ее. Молитвами папы святителя Льва мы просим Тебя сохранить верность Церкви Твоей истине и поддержать мир в ней. Аминь.

– Аминь.

Минуту или две спустя Беллини сказал:

– Вам нужно что-нибудь? Стакан воды?

– Буду признателен. Спасибо.

Ломели сел на диван. Он чувствовал одновременно изможденность и возбуждение – в таком состоянии не принимаются важные решения.

Из ванной раздался шум текущей воды и голос Беллини:

– К сожалению, больше ничего не могу вам предложить.

Он вернулся в гостиную с двумя стаканами воды, один протянул Ломели.

– Так что вам не дает уснуть в такой час?

– Альдо, вы должны продолжить претендовать на папский престол.

Беллини застонал и тяжело опустился в кресло:

– Прошу вас, нет. С меня хватит! Я думал, вопрос решен. Я не хочу папства и не смогу его выиграть.

– Какое из этих соображений весит для вас больше: нежелание или невозможность?

– Если бы две трети моих коллег сочли меня достойным этой задачи, я бы неохотно отбросил все сомнения и принял волю конклава. Но конклав не поддержал меня, так что этот вопрос не стоит.

Ломели вытащил из сутаны три листа бумаги и положил их на кофейный столик.

– Что это? – спросил Беллини.

– Ключи святого Петра, если вы готовы их взять.

Последовала долгая пауза, потом Беллини тихо сказал:

– Я думаю, что должен попросить вас оставить меня.

– Но, Альдо, вы так не поступите.

Ломели сделал большой глоток – до этого момента он не понимал, что его мучит жажда. Беллини поверх очков смотрел, как он пьет.

Поставив стакан, Ломели подвинул листы по столу к Беллини.

– Прочтите. Это доклад о деятельности Конгрегации евангелизации народов, а конкретнее – ее префекта кардинала Трамбле.

Беллини посмотрел на листы и, нахмурившись, отвел взгляд в сторону. Потом с большой неохотой протянул руки и взял их.

Ломели разъяснил:

– Это исчерпывающие документы prima face[80], свидетельствующие о том, что он виноват в симонии[81]. Напомню вам, что это преступление названо в Священном Писании: «Симон же, увидев, что через возложение рук апостольских подается Дух Святый, принес им деньги, говоря: дайте и мне власть сию, чтобы тот, на кого я возложу руки, получал Духа Святаго. Но Петр сказал ему: серебро твое да будет в погибель с тобою, потому что ты помыслил дар Божий получить за деньги».