Он широко улыбнулся.

– Все на это ловятся. Попробуйте, рекомендую. Не пожалеете!

– Ладно, – сказал я, – тогда мясо по-урюпинскиодна порция. Ну там салатик, холодная закуска…

Он быстро черкнул пару строк в блокноте, поинтересовался:

– Что пить будете?

– Кофе, – сказал я твердо. – Крепкий черный, ссахаром.

Он посмотрел с недоверием.

– И совсем-совсем без вина к мясу?.. Или предпочитаетеконьяки?

Я сказал еще тверже:

– Да, я должен бы, доказывая свою круть, заказать бутыльконьяка и вылакать ее у всех на глазах, вот я какой герой, но я еще и за рулем,это во-первых. Во-вторых, я приеду и сяду за Линейку. Мы ночью Гиран будембрать, а то орки что-то обнаглели… Так что только кофе!

Он смирился, еще раз отметил в блокноте и пропал.Я старался не рассматривать всех слишком откровенно, это признак нуба, а яиз нубов вышел еще по достижении двадцатого левела. Ко мне тожеприсматриваются, особенно – девчонки у барной стойки. Но пока ненапрашиваются, у них свои порядки.

Официант принес холодную закуску, сообщил, что мясо готовят,через десять минут будет на моем столе. Я кивнул, а он наклонился к моему ухуи сказал заговорщицки:

– Девушки у барной стойки заинтересовались вами. Хотятпознакомиться.

Я кивнул снова.

– Позже.

Он ушел, я следил за ним краем глаза и видел, как, проходямимо, он бросил им коротко пару слов. Или даже мое «позже». Девчонки продолжалитянуть свои коктейли через соломинки, то одна, то другая зазывно улыбались мне.Кто-то демонстрирует крупную грудь, у кого-то пышные профессионально полныегубы, кто-то выставляет длинные ноги так умело, что сразу как-то непроизвольновидишь их на своих плечах.

Я с удовольствием цеплял на вилку тонкие ломтикихолодного мяса, в фужерах на высоких ножках минеральная вода, здесьадминистрация якобы заботится о здоровье клиентов, подает вкусную и здоровуюпищу, а что здесь упиваются до поросячьего визга, так, что сажают печенку,почки и всю требуху, так это уж свобода и демократия.

Горячее принесли не через десять минут, а через двадцать,девчонки исчезают по одной, взамен появляются новые. Эти тоже сразу смотрят наменя оценивающе, как будто выбирают точку для удара мулетой. Или рапирой.

Впрочем, подумал я успокаивающе, точно так же смотрят и надругих одиноких самцов, или не одиноких, или на те компашки, где женщин меньше.

Официант поставил горячее благоухающее мясо, лицо довольное,это то самое по-урюпински, от которого я должен упасть под стол, напомнилтихонько:

– Девушки с вас глаз не сводят…

– Дык я ж красавец, – сказал я, делая ударение напоследнем слоге. – Но я добрый, денег за это не беру. Пусть смотрят.

Он ухмыльнулся.

– Какую пригласить?

Я покачал головой.

– Позже. Мясо с виду чудесное, зачем портить ужин?

Он, секунду поколебавшись, ушел, по дороге дважды оглянулся,будто не уверенный, что расслышал правильно. Такие вот юнцы, как я, всегдараспираемы гормонами, а если еще пожрут мяса, то в мозгах у них вообще всемутится, а инстинкты правят всеми телодвижениями и даже языком.

Я в самом деле чувствовал нарастающее возбуждение,здесь и громкая музыка заставляет кровь разогреваться до кипения и двигатьсябыстрее, и запахи разнообразной еды, и ароматы вин, коньяков, коктейлей.А та девчушка на подиуме у шеста уже сбросила и слаксы, щеголяет то узкойполоской темных волос внизу живота, то упругими блестящими ягодицами, где нет инамека на целлюлит, по которым так и хочется хотя бы шлепнуть так, чтобы звонзаглушил оркестр.

Держись, нуб, сказал я себе. Именно таких, которые стараютсяпоказать себя крутыми, и разводят по полной. Надо ушки держать на макушке, ясейчас для всех только легкая добыча. Сопротивляться не сумею, здесь профи, дляменя одно только спасение – не играть на чужом поле и по чужим правилам.

Мясо в самом деле просто чудо: нежное, ароматное, подливащекочет и приятно обжигает небо. Я постепенно обрел уверенность,напряжение спало, в желудке приятная тяжесть. Девчонки продолжали рассматриватьменя игриво и обещающе, дескать, бери нас и делай с нами, что захочешь,выполним любые твои желания. Даже самые тайные и стыдные. Я ответилтвердым взглядом мачо, у которого не бывает иных желаний, кроме как поставить впозу пьющего оленя и слить горячую ртуть из гениталий. Но и это делаю, когдаизволю сам, а не когда меня к этому ведут, как бычка на веревочке.

Поняли, малость присмирели, а заодно потеряли повышенныйинтерес, раз уж не дивно легкая добыча, а битый, который заставит отработать пополной, а заплатит по минимуму. На меня по-прежн??му посматривали только две:худенькая блондинка, одетая под наивную дурочку и косящая под школьницу, аможет, в самом деле школьница, и пышная яркая брюнетка, вся от кончиков ушей допят в стиле вамп. Ее задница не помещается на крохотном пятачке барногостульчика, но не особенно и свисает по сторонам. Широкая, надо сказать,задница.

Я выпил кофе, крепкий и горячий, все хорошо, головазанята подсчетом, сколько с меня сдерут. Денег не жалко, но хорошо, когдавыглядишь щедрым, а не дураком.

Официант принес счет, сумма почти та же, что я прикинул.Я расплатился, оставив неплохие чаевые, но не слишком, я – мачо, а нелох, он сказал с искренним сожалением сутенера, упускающего добычу:

– Уже уходите?

– Дык я заезжал только поужинать, – напомнил я. –Человек я работающий, увы. За моей фирмой нужен глаз да глаз.

Он почтительно поклонился, «хозяин фирмы» – это звучит,это еще и многое объясняет. Я улыбнулся дружески-покровительственно,поднялся и придвинул стул, как учила меня мама.

Когда проходил мимо барной стойки, брюнетка улыбнулась мне,я улыбнулся в ответ. Она тут же легко, несмотря на габариты, спорхнула свысокого стульчика и, взяв меня под руку, сказала жизнерадостно:

– Ты прав, дорогой, здесь так накурено!

– Ага, – согласился я туповато, – накурено.

Мы вышли, я машинально достал ключи от машины. Брюнеткаоживилась:

– Ты на тачке?

– Да.

– Понятно, – засмеялась она. – Предпочитаешьзаднее сиденье? Или отсосать, когда пойдешь на сто сорок? Многие любят именнотакой экстрим.

– Не знаю, – ответил я в неуверенности. – Вряд лия такой уж рыбный, чтоб даже не дернуться. А машина у меня новенькая, я еелюблю.

– Да, – согласилась она, – такую разбить было быжалко.

У машины она остановилась в нерешительности, но яуказал на сиденье рядом. Она просияла, мигом уселась, заполнив кресло молодойроскошной плотью, ремень пристегивать не стала, помешает наклоняться, смотрелана меня блестящими от возбуждения глазами.