– Меня заводит быстрая езда, – призналась она. –И пить не надо, чтобы поплыть в кайфе!

Беата, так зовут брюнетку, отсосала по дороге, руль явсе-таки удержал, молодец, но так не захотелось возвращаться ни домой, ни в моюшикарную квартиру одному, что вместо того, чтобы высадить на обочине, какотработанный материал, спросил:

– А за ночь берешь сколько?

– Две сотни, – ответила она незамедлительно. Взглянулас вопросом в глазах: – А что?

– Тогда ко мне, – решил я.

Все-таки женщины, как постоянно убеждаюсь, делятся на двекатегории: с которыми классно пройтись по улице и которые хороши в постели.Когда показывают супермоделей, я вообще не понимаю, как можно трахать этихолодные ходячие вешалки, извращенцем надо быть, у нормального парня даже нешевельнется желание. Все-таки пальцы должны чувствовать сочное мясо…

Да и глаз радуется, добавил я про себя. Беата для подиума,конечно же, не годится, однако так хорошо хватать ее, мять, лапать, щупать…Когда она сняла бюстгаль­тер, тяжелые груди буквально рухнули под горячейтяжестью, но из-за своей неидеальной формы, какую рисуют или какими становятсяпосле вливаний силикона, она только женственнее…

Беата довольно засмеялась, увидев мое жадно вспыхнувшеелицо.

– Нравятся мои сиськи?

– Класс, – сказал я восторженно.

– Ты еще не видел мою жопу!

Жопой похвасталась не зря, я еще не видел такой роскошной:огромной, сочной, с гладкой и розовой, как у младенца кожей, никакойотвислости, как бывает не только у старух, словом, жопа – всем жопам жопа.

Я лежал на ней, как на перине, какое же все-такинаслаждение, когда трахаешься не в подъездах или в парке, прижав девчонку кдереву, а вот так, растягивая кайф, ведь финал никто тебе не спугнет, неотнимет.

Она спросила понимающе:

– Любишь трахаться?

– Наверное, – ответил я без особойнеуверенности. – А кто не любит?

Она засмеялась.

– Да есть такие… асексуалами зовутся.

– Нет, – ответил я. – Я не асексуал.

Она снова засмеялась, рот у нее хороший, зовущий, потомусмеется по любому поводу и без повода.

– Сексуал?

Я хотел было согласиться, но удержался, негоженастоящему мачо быть сексуалом, это перегиб, ответил с солидным достоинством:

– Ну, поразвлечься люблю… Но и работать когда-то надо.

Она игриво легла так, чтобы груди нависли над моим лицом.Крупные, как черешни, соски дразняще и с равномерностью маятника раздвигали мнегубы.

– Да, конечно, – ответила она легко. – Но еслизахочешь что-то еще, у меня есть подружка. Тоже веселая и раскованная.

– Такая же, как и ты?

Она улыбнулась.

– Увидишь, сразу западешь. И без комплексов.

– А ты?

Она засмеялась звонче.

– Проверь!

Заснули мы в обнимку, а когда я ночью проснулся от позывов вмочевом пузыре, сбегал и отлил, по возвращении увидел ее спящую, всю такуюразомлевшую, лег и прижался к ее разогретому сном телу, желание вспыхнуло сновой силой, повернул ее к себе задницей и трахнул в анус быстро и жадно.

Беата, похоже, даже не проснулась, а я тут же впал вглубокий счастливый сон, довольный, как три кабана под пушкинским дубом средиЛукоморья.

Утром я еще раз перезвонил маме и сказал, что я уже наработе. Отоспался, Беата исчезла очень деликатно, только оставила телефон,чтобы при необходимости мог вызвать ее напрямую, а не из бара, где за местоприходится оставлять больше половины заработанного.

Когда «после работы» поспешил домой, там мама ужевстревожена донельзя, под глазами темные круги.

– Что-то все позднее возвращаешься, – обронила онаосторожно. – Да и ночевать у друзей не совсем хорошо, как будто бездомный.

– Работы много, – пробормотал я. – Засиделисьдопоздна, а как подумал, что полтора часа ехать домой, а утром полтора часа наработу – на сон ничего не останется!

– И вином от тебя начинает попахивать, –продолжила она грустно.

– Корпоративная вечеринка, – объяснил яторопливо. – Понимаешь, отказываться нельзя. Считается, что такие вотвечера укрепляют дружбу и взаимопомощь сотрудников, сливают всех в некую общность.Ну как при тебе сливали в советскую общность! Я пытался увильнуть, но шефзаявил, что в его фирме все – от генерального директора до последнегоуборщика – одна семья, и потому все отметят юбилей за общим столом. Или неюбилей, я даже не понял, по какому поводу все пили и ели.

Она кивнула в нерешительности:

– Хороший у вас хозяин. Правильно, все должны быть как однасемья. Только ты уж старайся пить поменьше… А то сам знаешь, чемзакончилось это сливание в советскую общность. Досливались…

– Мама, – сказал я с укором. – Ты хоть раз менявидела пьяным?

Она смотрела с тревогой и любовью, а я смотрел в ее честноелицо и врал тоже честно, не моргнув глазом. Напиваться приходилось, нооставался ночевать у друзей, а утром, подзаправившись крепчайшим кофе, приходилдомой и сообщал, что всю ночь сидели с другом за учебниками, он готовился вунивер, а я ему варил кофе.

Мать сочувствовала, по моему бледному лицу видно, какстараюсь, готовила завтрак и уходила на работу, а я заползал под одеяло иотсыпался остаток дня, дабы к ночи снова быть на ногах, свежим, как огурчик.

Сейчас я в самом деле не пью или почти не пью: автоинспекциялютует, штрафует даже за пустяковый наезд передними колесами на белую черту насветофоре или боковыми – на двойную разделительную, а если попадусь хотьчуть пьяным, это же распрощаться с правами! Так что мама может в этой части небеспокоиться.

В части девчонок тоже тревог особых нет: сами страшатсякак залететь, так и заразиться. Сами принимают все необходимые меры, от наспомощи не дождешься, прошли те времена, когда мужчины все хлопоты брали насебя. Так что живу в свое полное удовольствие, ем и пью только самое лучшее,научился делать покупки в лучших магазинах, освоил систему Web-money иоплачивал покупки, не выходя из дому.

Прошла осень и почти вся зима. Я исправно ухожу «наработу», наврал про очередное повышение, денег приношу столько, что началуговаривать маму вообще оставить школу, на что она гордо и наотрез отказалась.Ночевать я тоже все чаще остаюсь вне дома, работа такая, требует всех сил, чтои понятно: за такие деньги!

Когда мама слишком уж начинала тревожиться, я приходил «сработы» пораньше, весь вечер дома, а перед сном, отоспавшись днем в своейроскошной берлоге, от скуки переключал свои шпионские телекамеры, а то и самбродил в стенах дома, присматриваясь, у кого бы и как нашалить.