дипломаты находились в унизительной зависимости. Громыко ему отказал. Возмущенный Панюшкин обратился к всесильному Михаилу Андреевичу Суслову. Тот позвонил Громыко, и тогда было сделано исключение. Но в ноябре 1974 года Панюшкин умер.

На Старой площади его сменил Петр Андреевич Абрасимов. В годы войны он служил помощником начальника штаба партизанского движения Пантелеймона Кондратьевича Пономаренко. После войны – секретарем ЦК компартии Белоруссии, первым секретарем Смоленского обкома. Многие годы трудился послом в ГДР, потом во Франции.

«Абрасимов, – вспоминал первый заместитель министра иностранных дел СССР Юлий Александрович Квицинский, – вопросы решал быстро и напористо… Он был очень строг и требователен, а иногда и непредсказуем в своих решениях и поступках. Со временем я начал понимать, что, имея за плечами огромный опыт партийно-аппаратной работы, он «вычисляет» зачастую такие возможные коварные замыслы и ходы у других, до каких мне сразу было бы и не додуматься».

Петр Андреевич был человеком с большими связями, посему чувствовал себя уверенно. Это его и подвело. У него были личные отношения с Брежневым. Леонид Ильич записывал в дневнике: «Говорил с Абрасимовым. Я попросил ГДР-овский фен».

Но на Старой площади Петр Андреевич продержался всего два года: позволил себе поспорить с Сусловым. А попытка возражать Суслову обычно заканчивалась плохо.

«Как-то в начале 1975 года мне позвонил Суслов, – вспоминал Абрасимов, – предложив принять К. и представить его на утверждение инструктором отдела. При встрече с К. выяснилось, что он имеет незаконченное среднее образование, много лет работал в милиции, а затем в органах КГБ и на эту должность ну никак не подходит.

Выждав пару дней, я позвонил Суслову и сказал, что вопреки его указаниям не могу поддержать кандидатуру К. Суслов бросил трубку.

Через неделю вечером меня вызвал Брежнев и, не смотря мне в глаза, заявил дословно следующее:

– В Берлине наш посол сидит в кармане у Хонеккера – надо бы тебе туда подъехать и заменить его.

И уже когда я был у самой двери, вдогонку Брежнев сказал:

– И перестань ты с Мишей конфликтовать».

Михаил Андреевич нередко демонстрировал чудеса аппаратного искусства. Тут никто не мог с ним сравниться!..

По идеологическим делам рабочим секретарем ЦК был кандидат в члены Политбюро Петр Нилович Демичев. За ним закрепилось прозвище «химик», потому что он когда-то учился в Военной академии химической защиты имени К. Е. Ворошилова и до идеологических дел – по поручению Хрущева – ведал химизацией сельского хозяйства, на что Никита Сергеевич возлагал большие надежды. Осенью 1962 года он сделал секретаря ЦК Демичева председателем Бюро ЦК по химической и легкой промышленности.

Хрущеву на идеологическом поприще нравился Леонид Федорович Ильичев, моторный, с быстрой реакцией и неплохим образованием. Он раздражал товарищей умением говорить без бумажки, хорошей памятью и образованностью. Хрущев именно ему поручал выступить по ключевым идеологическим вопросам. В 1961 году сделал его секретарем ЦК, в 1962-м еще и председателем Идеологической комиссии. В 1963 году именно Ильичеву поручил основной доклад на пленуме ЦК по идеологическим вопросам. Ильичева газеты цитировали чаще других, и Леонид Федорович словно оттеснял более значительные фигуры. Особенно это раздражало Михаила Андреевича.

Ильичев запомнился разносными выступлениями, в которых он, не выбирая выражений, громил писателей и деятелей культуры, отклонившихся от генеральной линии. Человек с такой славой новому руководству не был нужен. При Брежневе Суслов расстался с Ильичевым. Демичев его больше устраивал.

Относились к Петру Ниловичу с иронией, на мой взгляд, неоправданной. Благообразный, с пышной шевелюрой и в модных очках, он не был злым или коварным. Говорил ровно и спокойно, был мягок в общении с людьми, выступал без бумажки. Он писал диссертацию о европейской философии ХIХ века в Высшей партийной школе, но работа осталась незавершенной, поскольку секретарю ЦК не пристало защищаться в подведомственном учреждении.

В московском горкоме помощником Демичева был Виталий Александрович Сырокомский – мой отчим. Но мне это слово не нравится – он стал мне вторым отцом. Я его очень любил, восхищался им. Газетчик до мозга костей, он принадлежал к редкой породе редакторов, которые работают азартно, фонтанируют идеями и умеют воодушевлять коллег. А работа в партийном аппарате помогла ему понять, как действует механизм власти.

Среди его заметок я нашел запись о приеме Демичевым группы драматургов 12 апреля 1962 года.

Что же говорил Демичев?

«О создании нового молодежного театра.

А нельзя ли создать несколько народных театров – при студиях ЗИЛа и ряда других крупных предприятий (“Красный пролетарий”, авиазавод). Это наше будущее. Искусство будет профессиональным, но все больше будет развиваться самодеятельность. Время будет освобождаться.

Создать инициативную группу драматургов по работе с народными театрами. Широко поддержать это в печати. Поддержать театр и эстрадный коллектив МГУ. Покончить с удельными княжествами клубов (играют только “свои”). Новый театр (если он будет) может стать центром работы с народными театрами. Надо чтобы кто-то проявил инициативу. Народный театр по актерскому уровню не должен уступать профессиональному. Лучшие силы профессиональных театров могут и должны идти в народные.

Слабость наших драматургических произведений – наши люди неглубоки, заранее можно сказать, как они поступят, что сделают. Не показываем человека с сомнениями, с противоречиями, колебаниями. Образы ходульные, неживые.

Если нет сомнения – нет поиска. Это же глупость.

Критик часто пишет то, во что сам не верит. Нашу действительность не надо приукрашивать, она сама за себя говорит. Это сила инерции культа, страх. Надо бороться с критиками подобного рода».

Среди подчиненных Петра Ниловича в отделе культуры и в отделе пропаганды сидели функционеры, которые вели себя, как цепные псы. Опытный аппаратчик Демичев прекрасно это сознавал и понимал, что за каждым его шагом и словом следят. А «епархия» у него была опасная.

Вот характерная история.

Мой отец в 1966 году пришел первым заместителем главного редактора в «Литературную газету».

Рано утром ему домой позвонил Демичев:

– Мы зачем послали вас в «Литгазету»? Чтобы вы расхваливали сомнительные романы?!

Речь шла о рецензии на только что вышедший после долгих лет забвения роман Михаила Афанасьевича Булгакова «Мастер и Маргарита», который станет классикой отечественной литературы. Но тогда роман вызвал раздражение высшего начальства.

Впрочем, Виталий Сырокомский запомнил и другую историю:

«Отдел культуры ЦК и Союз писателей СССР “спустили” нам список литераторов, имена которых не должны были появляться на страницах газеты со знаком “плюс”.

Я позвонил Демичеву и буквально возопил:

– Петр Нилович! Это же цвет нашей литературы, все они – авторы “Литгазеты”, и без них нам некого печатать…

– Не знаю я ни о каком списке, – спокойно ответил Демичев. Он явно не лгал. – Запомните: мы не против людей, а против неверных идей.

Вот эту формулировку редакция и выставляла как щит, когда на нас “наезжали”. Я ссылался на указание секретаря ЦК, и это действовало».

Но