и подпрыгнув, он вскакивает мне на предплечье. Длинный гибкий хвост для опоры обвивает мое запястье. – Моя мать всегда звала их сумеречными кошками.

– Твоя мать?

– Да. Она испытывала особую любовь к этим созданиям, вот почему их здесь так много. Они считаются чем-то вроде вредителей, но ее они так радовали, что отец распорядился достать несколько пар для разведения и выпустил их в дворцовые сады. Теперь их здесь целая стая, все жирные, избалованные и ни на что не годные.

Сумеречный кот поднимается по моей руке ко все еще жгуче болящему плечу. Там он тыкается мордочкой в мою челюсть и начинает громко мурлыкать. Он идет дальше по моей спине, огибая голову, затем спускается по второй руке, останавливаясь на уровне глаз Фэрейн. Он выдвигает вперед свою безглазую мордочку, принюхиваясь.

Ее губы мягко выгибаются. Одним пальцем она гладит его макушку. Он мурчит в два раза громче и протягивает обе передние лапки вперед, пока она не поднимает руку, чтобы он на нее забрался. В считаные секунды он уже устраивается у нее на плече, положив передние лапки на ее макушку. Его длинный хвост подергивается у нее под носом.

Фэрейн смеется. Какой же это яркий звук – словно кристалл ударили серебряным прутом, заставляя петь.

– А я и забыла, – говорит она. – Твоя мать была человеком, так ведь?

– Да. – Я прочищаю вдруг забившееся горло. – Она любила сюда приходить. На это самое место. Оно было ее любимым. Она сидела здесь, у воды, часами, окруженная своими кошками. Она уверяла, что их мурлыканье приносит покой смятенной душе.

Мгновение Фэрейн молчит. Зверь сползает с ее плеч ей на руки. Она отпихивает его непокорные лапы, пытаясь не дать себя поцарапать, и лишь когда он наконец устраивается, она тихо спрашивает:

– А душа твоей матери была в сильном смятении?

Я стискиваю зубы.

– Да, – мне приходится выдавливать это слово силой. Я перевожу глаза на свой кулак, сжавшийся на колене. – Когда я был мал, то не понимал этого. Теперь же, оглядываясь назад, я думаю, что ей плохо жилось в Подземном Королевстве, вдали от солнца и звезд родного мира.

Фэрейн кивает, все это время задумчиво глядя на сверкающие водопады, на мириады огней и красок. Я осмеливаюсь вновь украдкой посмотреть на нее. Меж бровей пролегла маленькая складка, а губы чуть поджаты. Несколько тихих мгновений спустя она испускает небольшой вздох.

– Я не верила, что мир под камнем может быть столь прекрасен. Теперь, когда я увидела его… увидела это место… мой собственный мир кажется по сравнению с ним довольно бесцветным.

На сердце теплеет. Жирный сумеречный кот у нее на руках перевернулся на спину и теперь лежит животом кверху. Его передние лапки лениво месят воздух. Внезапно я ощущаю зависть к маленькому зверьку, которого, прижимая к груди, так нежно держат ее прелестные руки.

Я отрываю глаза, вновь глядя на водопады.

– Самые лучшие мои воспоминания о ней – здесь. Здесь она могла быть счастлива. Отец поставил для нее каменную скамью, чтобы она могла с комфортом проводить здесь больше времени. Думаю, он надеялся, что сможет найти способ выманить ее, подарить ей место в этом мире. Чтобы она была довольна. Но бо́льшую часть времени…

– Да? – мягко подталкивает меня Фэрейн.

Я делаю глубокий вдох и медленно выпускаю воздух.

– Бо́льшую часть времени она не покидала своих комнат. Двери закрыты, шторы задернуты. Я думаю… думаю, ей было больно.

Фэрейн молчит. Я чувствую: она ждет продолжения истории. Внезапно мне становится проще продолжить, чем остановиться. Слова выскальзывают одно за другим, словно они все эти годы только и ждали сочувственного уха, в котором могли бы найти приют.

– Она исчезла. Когда я еще был довольно мал. Никто не знает наверняка, что случилось. Мой отец отправил на поиски многих отважных воинов и даже сам поднимался в Мир Поверхности. Однако когда вернулся, он отозвал поиски и больше ни разу об этом не говорил. Кто-то предполагал, что его враги похитили ее, удерживали в заложниках, убили. Другие заявляли, что она сбежала с тайным возлюбленным. Большинство же просто считает, что она пробралась через Промежуточные врата и нашла обратную дорогу в свой собственный мир. Я же знал только, что моя мать ушла. И меня с собой не взяла.

Грохот водопада недостаточно громок, чтобы заглушить храп сумеречного кота. Оба этих звука заполняют молчание, которое опускается, когда затихает мой голос. Я не отрываю глаз от пены, плещущейся у моих босых ног. Быть может, мне стоило держать язык за зубами. Что хорошего может выйти из разговоров о подобных вещах?

Внезапно Фэрейн по-другому перехватывает кота, высвобождая одну руку. Она протягивает ее ко мне. Берет меня за руку. Ее пальцы такие маленькие, такие тонкие, и все же в их пожатии такая неожиданная сила.

– Ты любишь ее, – говорит она. – Так крепко.

Я хмурюсь, отворачиваюсь.

– Я давно уже перестал ее любить.

– Не нужно притворяться, Фор. Я уже знаю.

Вниз по спине пробегает дрожь. Я медленно позволяю своим глазам вернуться к ее. Таким пристальным и в то же время понимающим. Таким знающим.

– Каков твой дар, Фэрейн? – невпопад спрашиваю я, хотя не собирался озвучивать этот вопрос. Но он крутился у меня в голове с той самой ночи, когда я ее встретил под тем жутким простором полного звезд неба. Ее сестры обе были одарены. И брат тоже. Красота, пение, танец… такие чудесные благословения, о которых говорится в старых сказках. Но божественный дар Фэрейн не похож на дары ее брата и сестер. Бессознательное тело Йока на полу ее комнаты – достаточное тому подтверждение.

Фэрейн моргает. Приоткрывает и закрывает рот. Она размышляет, а мне остается лишь ждать. Наконец она решительно встряхивает головой и поднимает подбородок.

– Я ощущаю чувства других. Глубоко внутри. Как пульсацию. Вибрацию. Я ощущаю их столь сильно, что иногда мне больно. – Она делает паузу, прежде чем добавить: – Бо́льшую часть времени. – Ее взгляд отрывается от меня и, падая вниз, изучает сумеречного кота у нее на коленях. – Кристаллы этого мира, урзулы, как вы их зовете, – они, кажется, как-то направляют мой дар. Усмиряют и заостряют его. Я поэтому сегодня сюда пришла. Поэтому искала большие камни. Мне было больно. Обычно этого достаточно, чтобы приглушить мои симптомы, – она касается хрустального кулона на цепочке вокруг своей шеи. – Но в этот раз он не помог. Не после того, что…

– Не после того, что ты увидела в часовне?

Она бросает на меня испуганный взгляд.

– Ты об этом слышал?

– Слышал.

– Кто