Первым под арку шагнул Хидео, словно хотел убедиться, что за ней не притаилась ворона Игрока или какие-то другие непредвиденные опасности. Рисунки у него на коже после событий в Джахуне не шевелились, но Хидео скрывал их еще более тщательно, чем раньше, и Лиса зачастую ловила его на том, что он поглаживает себя по груди и рукам, будто хочет успокоить тех, кто скрывается под его запыленными одеждами.

По раскрошенным ступеням Орландо поднялся к алтарю, где единственным жертвенным подношением солнцу был скопившийся там песок. Он тихо заговорил с чем-то или с кем-то, кого Лиса не видела, на языке, которого в его устах она никогда прежде не слышала. Поднявшись к другу, она заметила сидящую на алтарном камне ящерку с серо-желтой чешуей, делающей ее почти незаметной.

Почтительно отступив от алтаря, Орландо увлек Лису за собой.

– Я объяснил ему, что у нас два обличья, в точности как у него, и поэтому он может нам доверять, – шепнул он ей на ухо.

Он… Тень ящерицы начала удлиняться. Многие оборотни обнаруживают себя именно этим. Тень изменяется прежде, чем тело, – словно она ближе к душе.

В центре алтаря стоял обнаженный мальчик – уже не ребенок, но еще и не взрослый. Он был худощавый и загорелый, с репейником в черных волосах и, казалось, слишком большими на узком лице глазами. Глаза были человеческими, а зрачки – как у ящерицы, и в них таилось знание, которое, как это часто бывает у оборотней, намного старше тела. Животные быстро взрослеют. Их жизнь слишком опасна, чтобы позволять себе роскошь долгой юности.

Как только ящерица приняла другое обличье, Хидео отпрянул под арку. Сначала Лиска разглядела в этом движении ту же робость, с какой он встретил Тосиро, но потом увидела, что сквозь его одежды пробивается нечто похожее на цветной дым. Это был не тот дракон, что защитил их в Джахуне, а тот, что украшал левую ногу Хидео. Его чешую покрывала тысяча глаз, а золотые зрачки тонули в покрасневших от гнева белках. Он рос, пока тень его не упала на алтарь – и на стоящего там мальчика.

Мальчик-ящерица взглянул на него так невозмутимо, будто перед ним скачет, высунув язык, расшалившийся щенок. Он что-то крикнул дракону, и от чешуйчатого гнева остался не более чем вздох в жарком воздухе, зеленая пелена легла на узкие плечи мальчика-ящерицы, а из одежд Хидео выпорхнули голубые бабочки. Тот изумленно и недоверчиво посмотрел им вслед и засмеялся от восторга, когда из его рукавов дождем посыпались лепестки, скапливаясь на древних камнях у него под ногами. «Смотри, кицунэ! – говорил его взгляд. – Картинки не только гневаются!» Нет, благодаря волшебству Тосиро его гнев и радость нашли выражение в образах, и, наслаждаясь радостью на лице Хидео, Лиса испытала глубокую благодарность к мальчику-ящерице за то, что тот ему это показал.

А что же он покажет ей?

Словно услышав вопрос, он со свойственной ящерицам стремительностью перевел взгляд на нее.

Голос его звучал гортанно и звонко.

– Ты кого-то ищешь, – перевел Орландо.

Кого-то… Лиса кивнула.

– У тебя есть с собой какая-нибудь его вещь?

Лиса не спросила, откуда он знает, что она ищет мужчину. Она достала из кармана монетку, купленную для нее Джекобом в Поднебесной. Торговец сказал, что иероглифы на ней означают «ЛЮБОВЬ». Мальчик взял монетку пальцами, похожими на лапку ящерицы, а язык, которым он лизнул медь, оказался раздвоенным – доказательство того, что он лишь изредка принимал обличье человека.

Хидео наблюдал за всем этим с настороженным удивлением, Орландо же бросил на Лису взгляд, говорящий о его осведомленности. Ну да, Лиса и сама иногда пользовалась языком, чтобы выведать тайну предметов. А какие органы чувств использует гусь?

Мальчик на секунду закрыл глаза. Даже веки его были как у ящерицы. Спрыгнув с алтаря, он проворно вскарабкался по разрушенной стене, добрался до высшей точки и, вскинув руки, запел гортанным, призывным голосом. Лиса сразу поняла, кого он зовет.

Ветер не заставил себя долго ждать.

Горячий воздух задышал. Он прошелся по длинным черным волосам мальчика, и пряди заплясали, как змеи на голове горгоны Медузы.

– Он лучше всех читает ветер, – шепнул Орландо на ухо Лисе. – Но до сих пор я напрасно просил его о помощи. Он никогда не верил, что мои вопросы носят личный характер, но я подумал, что в твоих целях он сомневаться не будет.

Мальчик стоял не шевелясь, будто стал частью стены, и вслушивался. О чем говорит ему ветер? «Пожалуйста, – думала Лиса, – ну пожалуйста, открой ему, где Джекоб!»

Хидео вложил ей в руку один из лепестков, которые потоком обрушились из его одежд.

– Вот увидишь, мы его найдем! – шепнул он ей.

Она улыбнулась ему, сжав лепесток в ладони. Как легко надеяться на других, и насколько труднее – на себя. Взгляд Орландо выражал ту же уверенность, что звучала в словах Хидео: вот увидишь, мы его найдем! Но когда мальчик-ящерица, спустившись со стены, шел к Лисе, лицо его говорило о другом. Остановившись рядом с ней, он взял ее за руку, словно хотел дополнить неутешительные слова утешением иного рода:

– Ветер ничего не знает о нем.

Она ощутила у себя на плече руку Орландо.

– А ты можешь спросить еще у каких-нибудь ветров? – уточнил он.

Мальчик-ящерица посмотрел на Лису так, словно пытался найти в ее глазах образ Джекоба.

– Нет, это ветер всех ветров, – перевел Орландо. – Он дует повсюду. Те, о ком он ничего не знает, по этой земле не бродят.

По этой земле не бродят… Лиса взглянула на лепесток у себя в руке. Ее всегда утешала мысль о том, что, если смерть найдет Джекоба, она будет рядом и умрет вместе с ним. «Прекрати, Лиса, он не умер!» – накинулась она сама на себя. Она сказала это себе со всей решимостью, но в сердце была пустота, и она не ощущала в нем эха пульса Джекоба. Ничего не могло быть хуже этого: что его просто нет.

– Тебе нужно чаще менять обличье, – сказала она мальчику, едва доходившему ей до плеча. – Поверь, так лучше.

Повернувшись к ним спиной, она еще по дороге к арке обернулась лисицей. Хидео уже собрался пойти следом, но Орландо удержал его. Он хорошо знал ее.

Песок обжигал лисице лапы, но она бежала, пока боль в сердце не вытеснила мех и она не упала в песок человеческими коленями.

По этой земле не бродят.

Она проклинала ветер страшными проклятиями. Даже сейчас она чувствовала на коже его жаркое дыхание. Что, если он служит ольховому эльфу?! В конце концов, воздух и огонь – это его стихии. Лиса! – почудился ей голос Джекоба. — Прекрати! Что случилось, то случилось. Было время «до меня» и будет «после меня». Он не раз говорил что-то подобное в опасных ситуациях, и она частенько лишь молчала в ответ. Ему нравилось тешить себя иллюзией, что таким образом можно держать в узде свое сердце. Свое сердце, свою судьбу… Какая чушь!

Подняв голову, она вытерла с лица песок и слезы.

Ладно. Ветер не смог найти Джекоба. Что, если она докажет, что лисица знает этот мир лучше