Воин пошутил. Ну конечно. А Шестнадцатая играет с ней. Как кошка с мышкой.

Но Клара! – нашептывала улыбка Игрока. — Это она мышь. Не позволяй ей превращать себя в кошку. Ты – цветок. Цветок, способный исцелять всю боль мира.

Она слышала его слова так явственно, будто он стоял у нее за спиной. Она даже непроизвольно оглянулась, но увидела только кусты камелий, окружающие теплицы.

– Почему ты еще здесь? – Шестнадцатая бросила взгляд на садовников, будто спросила о чем-то запретном. – Почему ты не возвращаешься? В твой прежний мир. Ты здесь чужая. Он влюбил тебя в себя! Но это все не настоящее.

Никогда, оглянувшись, посмотрел в их сторону. Заметив его взгляд, Шестнадцатая отпрянула от Клары.

– Влюбил?! Он?! Ты имеешь в виду Игрока?

– А кого же еще? Но я его так не называю. Сделай я это, он бы меня разбил. На такие крошечные осколки, что от меня бы ничего не осталось.

Кларе чудилось, будто сердце ее заполняет мрак.

– А как ты его называешь?

– Создателем. Вон их, – Шестнадцатая указала на слуг, – меня, домашних големов – всех нас создал он. Мы принадлежим ему. Поэтому мне пришлось остаться, когда Уилл уехал. Игрок не отпускает меня.

Создатель. Големы… Она хочет нагнать на нее страху. И больше ничего. Пожалуй, стоит все-таки спросить Игрока, какого рода создание эта Шестнадцатая.

– А что, если я попрошу Игрока отпустить тебя? С… – Язык отказывался это произносить. С Уиллом. Скажи это наконец! Ведь хорошо же, Клара, что его здесь нет. Она больше не хотела видеть их обоих. Никогда.

– И ты это сделаешь?! Почему?! – Шестнадцатая смотрела на нее так, будто опасалась подвоха. И в то же время на прекрасном лице ее все явственнее проступала надежда, беспомощная, как у маленького ребенка. – Он тут же узнает, что я говорила с тобой.

Как она боится!

Кларе хотелось спросить Шестнадцатую о природе этого страха, но сердце не желало слышать ответ. Игрок так добр к ней. Так умен, так нежен, так бесконечно терпелив, даже если и видит ее ревность к Шестнадцатой – и что она не может забыть Уилла, хотя от одной мысли о нефрите ее бросает в дрожь. Игрок напоминал ей книгу в дивном переплете, в которой можно найти ответы на все когда-либо возникавшие вопросы.

– Он никогда меня не отпустит. А Уилл вернется. Мой создатель обольстил вас обоих. – Шестнадцатая вновь с тревогой оглянулась на Никогда. Он все еще смотрел в их сторону. Отпрянув от Клары, Шестнадцатая развернулась, чтобы уйти. Проходя мимо молодых растений, она дотрагивалась до них, и от ее пальцев на них оставалось немного серебра.

Когда она удалилась, Никогда подошел к ящикам и сорвал со стеблей металлические листья, а затем, приблизившись к Кларе, вложил их ей в ладонь:

– Было бы интересно выяснить, какие свойства у отвара из этих листьев. Возможно, он превращает в серебро и сердце, и всю боль, которую оно так легко причиняет.

Клара сжала листья в пальцах и порезалась.

– А в каких теплицах растения светлых ведьм? – Вдруг там есть трава, избавляющая от ревности. Свет против тьмы.

Никогда указал на одну и самых дальних теплиц:

– Вон там растения темных.

Клара покачала головой:

– Никогда, я – целительница. Меня интересует только это.

– Это хорошо, – откликнулся Никогда. – До тех пор, пока вы хотите исцелять лишь то, что поддается исцелению.

36

Слушающий в пустыне

На четвертое утро после их поспешного отъезда из Джахуна на горизонте показались руины: разрушенные башни, мощные ворота, бесконечно тянущиеся через пустыню стены… Заметив недоуменный взгляд Лисы, Орландо улыбнулся. Руины Аршана. Джекоб всегда носил с собой газетный снимок с изображением этого пришедшего в упадок города. Не было охотника за сокровищами, который не мечтал бы однажды отправиться на поиски утраченных волшебных вещей Аршана.

Ты не против, если мы сделаем небольшой крюк в пустыне? Вот и все, что сказал Орландо, после того как тайно с одним караваном вывез их с Хидео из Джахуна. По своим контактам он ничего не смог выяснить о Джекобе. Значит, оставалось надеяться, что в горах Тиролы они разыщут ольхового эльфа, давшего там название городу. Корабль, на который собиралась сесть Лиса, уходил лишь через несколько дней, и Орландо предложил поехать окольным путем. Там есть кое-кто, возможно, он сумеет помочь, хоть и получает сведения несколько менее традиционным способом, чем моя агентура. О том, что этот кое-кто обитает в одном из самых легендарных мест этого мира, он не упомянул. Да, тайны он любил.

Более трех тысяч лет назад Аршан был одним из могущественнейших городов Зазеркалья: дворцы из гранита и песчаника, искусственные озера, цветущие сады и богатство, в конечном итоге приведшее к упадку. Жителей продали в рабство, а пришедшие с юга захватчики сбили с фасадов даже мозаики, коими город славился. И все же утверждали, что настоящие сокровища Аршана по-прежнему сокрыты песком пустыни. Однако бесчисленные охотники за сокровищами тщетно искали ворота, откуда проливается золотой дождь, камень, дарующий вечную молодость, или никогда не пустеющий сундук… Лиса тоже несколько раз предлагала попытать счастье в знаменитых развалинах, но, поскольку они с Джекобом всегда были заняты поисками каких-то других сокровищ и к тому же не любили пустыню, они туда так и не выбрались.

Разрушенные стены вырастали из каменистой почвы, будто их сформировала сама пустыня – вместе с солнцем, чей ослепительный свет покрывал пятнами теней выбеленные камни.

– Тебе не кажется, что уже пора рассказать, с кем мы тут встречаемся? – спросила Лиса, въезжая вслед за Орландо в громадные ворота.

– Терпение, Лиска! – улыбнулся он.

Рыжий мех носила она, но на морде хитрого лиса Рейнеке[8] прекрасно смотрелась бы и улыбка Орландо. Она шепнула это ему на ухо, когда они занимались любовью в Москве. «А твоя шея значительно больше подходит дикому гусю, чем моя, – шепнул он в ответ. – Да мы просто идеальная пара. Как жаль, что у гуся никаких шансов, потому что Лиска отдала свое сердце бродячему псу». Лиса помнила, что после этого несколько дней раздумывала, действительно ли пес – это именно тот зверь, в кого превратится Джекоб, – ну, если когда-нибудь захочет или решится менять облик. С ответом на этот вопрос она так и не определилась. Пес… самый страшный враг лисицы… Значит ли это, что в зверином обличье они порвали бы друг друга в клочья? Она не сдержала улыбки. Гусь чувствовал себя в компании с ней в безопасности, хотя как звери они враги.

– Даже не спрашиваю, о ком ты сейчас думаешь, – сказал Орландо, привязывая свою лошадь рядом с ее. – Я рад, что мысли о нем не вызывают у тебя слез. Хоть какое-то разнообразие!

Лиса не поправила его. Лучше Орландо не знать, с каким теплом она думает и о нем. Она не хотела ранить его еще раз.

Он направился к стенам, которые, вероятно, остались от какого-нибудь храма или дворца: камни все еще очерчивали в песке контуры грандиозных помещений – источенное временем воспоминание о залах и колоннах, коридорах и дворах. За лесом осыпающихся колонн они наткнулись на арку. Учитывая ее центральное положение, Лиса решила,