И когда успела нахвататься, мелькнула в голове неуместная мысль. Вставать не хотелось, так хорошо было лежать на травке и наслаждаться вечерней тишиной, а солнце как раз коснулось горизонта, бросая на лагерь противника кровавые блики.

Преодолеваем ещё десяток метров ползком, оказываясь на самой границе лагеря, поднимаемся во весь рост, и заходящее солнце, бьющее в спину, очерчивает нас чёрными страшными силуэтами. Рядом вырастают гончие, адским пламенем вспыхивает гизарма, начиная отсчитывать время до следующего каста. Разбег, лезвие чиркает по одной палатке, второй, оставляя за собой разгорающиеся костры. Гончие с грозным воем влетают в лагерь и атакуют ближайшие цели. Нанести как можно больше урона, пока противник не очухался, и отступить – безумный план, но пока он работал. Из леса вылетели кошмары и, разгоняясь, преодолели полсотни метров до лагеря противника, таранным ударом опрокинули бросившихся им наперерез латников. Волны ужаса ударили по ещё не пришедшему в себя противнику, заставляя бестолково метаться.

Время утекает, я буквально чувствую, как песчинки сочатся в стеклянной колбе. Ещё чуть-чуть – и враг опомнится, тогда мало нам не покажется. Удар – и голова пехотинца страшным снарядом улетает к горящей палатке, а вокруг рваные картинки боя. Вот цербер сбивает лапой на землю латника, а пасть сжимается на руке какого-то пехотинца. Гончая падает на спину ещё одному копьеносцу. Меч латника опускается на круп кошмара, брызжет ядовитая кровь, и в следующую секунду копыто раскраивает смельчаку череп.

Внезапно ужас, который всё ещё удушливым смрадом висит вокруг коней Инферно, словно туман под ударами ветра расползается клочьями и исчезает. Командую отступление, а из земли взлетают лавовые струи, опутывая ближайших противников. Табор на ходу влетает в седло кошмара, следом то же самое проделывает Алтрама, церберы живым тараном сносят несколько палаток, открывая путь. В пасти адских псов оглушённые и истекающие кровью воины охотника на демонов.

Но мы не успеваем, совсем чуть-чуть не успеваем. Из центра лагеря стремительным галопом вылетела пара рыцарей. Тяжёлые дестрие[23] набирают ход, словно в замедленной съёмке опускаются лэнсы[24], беря на прицел моих демонов. Повторная команда отступать громовым раскатом проносится над лагерем. Вскидываю руку, начиная шептать заклинание. Сорвавшаяся в полёт и всё ещё пылающая гизарма алым росчерком мелькает над полем и ударяет одного из рыцарей в латный горже[25], выбрасывая из седла. Второй почти уже настигает одного из церберов, но сорвавшийся с пальцев каст образует под ногами жеребца болото. Дестрие проваливается по колено, и рыцарь кувырком летит на землю и остаётся лежать оглушённым.

Кошмар Алтрамы взвивается на дыбы, странный огненный росчерк плетью срывается с руки парня, воздух взвихряется выбросом хаоса, а рядом со мной открывается портал, из которого, скаля пасть, вылетает гончая. Кошмар разворачивается и уносит мальчишку, а бросившаяся в самоубийственную атаку гончая даёт мне пару секунд приготовиться. За спиной сдавленный стон. Бросаю короткий взгляд назад и вижу, как фигура в зелёном плаще с составным луком оседает на колени, а из шеи егеря торчит короткий арбалетный болт. Но больше оглядываться нет времени. Гончая с огромным трудом отбивается от трёх латников и поддерживающих их пехотинцев с копьями, и спасает её пока только ловкость.

А вокруг меня начинает сгущаться какая-то странная аура, давя на плечи тяжёлым молотом.

– Твою ж через седло да чеканом по хребту, – позволил я себе выругаться вслух.

Высокая мощная фигура, облачённая в алую с золотом то ли рясу, то ли сутану – никогда не различал эти церковные одеяния, – мягким шагом профессионального воина направляется ко мне. Справа и слева от инквизитора, прикрывая его щитами, идут одинаковые, как механизмы гремлинов, латники, закованные в алый доспех. Чувствуется, что им не раз приходилось работать вместе, и сработанная двойка не будет мешать друг другу и подставляться под двуручный молот инквизитора.

Прыжок в сторону, рука, выхватившая из ножен крис, отводит удар копья, чёрное костяное лезвие вспарывает живот пехотинца, под самый край кирасы, а крис ударяет в горло. Подхватываю из рук умирающего копьё и, щерясь в злой улыбке, разворачиваюсь к псам церкви и вижу, как клинки латников добивают гончую. А в следующую секунду тупой удар стрелы под лопатку разворачивает меня к новому врагу. Горящая стрела врезается в грудь, и жаркое алое пламя за секунду взвивается вокруг меня адским плащом. Перед глазами возникает хохочущая морда убитого лорда-демона, а тело сковывает непонятной силой, не дающей пошевелиться. Я словно со стороны вижу багровые языки, бегущие по рукам, лижущие лицо, трескающийся хитин чешуи, закрывающий предплечья. А следом удар в затылок и багровая холодная тьма.

Я очнулся от громкого, захлёбывающегося крика, своего крика, мечущегося под сводами заклинательного покоя. Кожу нестерпимо жгло, а может, мне только казалось – уже через секунду от ощущения заживо сгораемой плоти не осталось и следа. Тряхнул головой, отгоняя наваждение, поднялся и достал из одной из ниш простой чёрный камзол, радуясь, что наконец завёл себе запасную одежду. Натянул сапоги, убрал в перевязь один из трофейных каролингов. Развернул панель управления – раз уж оказался в замке, требовалось пополнить заклинания. В магическую книгу добавились «Зыбучие пески» и «Путы земли», и на этом заклинательный покой исчерпал возможности расшифровки.

Открыл карту и вслух, благо меня никто не слышал, высказал всё, что я думаю об этой заразе суккубе. Её отряд уже давно должен был быть в замке, тогда как, судя по карте, им до города предстояло идти ещё два часа спешным маршем. Поставил себе отметку задать трёпку одной очаровательной демонице, чтобы неповадно было ослушиваться приказов, и отправился в залы заклинателей – давно нужно было познакомиться с их обитателями. Заодно захватил котелок с полученными у сфинкса яйцами, может, получу ценный совет.

На ходу открыл логи и полюбовался на результаты: невосполнимых потерь не было, зато у противника минус четыре егеря, столько же латников и семнадцать пехотинцев – результативный получился рейд.

За разбором логов не заметил, как дошёл до одной из угловых башен замка. Чёрные стальные двери подпирали две химеры. И если вы подумали о фантастическом животном или греческой мифологии, то оказались правы лишь частично. Эти химеры были статуями, как на соборе Парижской Богоматери: две мощные фигуры демонов с обнажёнными торсами, огромными рогами и копытами. Стоило коснуться створок, двери распахнулись, и передо мной предстала винтовая лестница, ведущая вниз и освещённая где факелами, а где, так же как и в заклинательном покое, потёками лавы.

Миновав несколько витков, я оказался в просторном круглом зале, вдоль стены которого высились влажно поблёскивающие полированным мрамором стеллажи. Огромные тома в тяжёлых кожаных переплётах, какие-то колбы с заспиртованными чудовищами и с химическими ингредиентами, странные камни и артефакты лежали на полках в абсолютно хаотическом порядке. Из центра зала медленно и величественно выплыл старый даже на вид ифрит, пламя его хвоста не играло яркими языками огня, а казалось подёрнуто пеплом. Длинный оселедец на гладко выбритом черепе был белоснежен, как первый снег, и даже медные кольца, перехватывающие его в нескольких местах, выглядели будто потускневшими от времени. Ифрит склонился в неглубоком поклоне, обозначив приемлемую для себя долю почтения к хозяину замка.