– Очередное из твоих якобы неизвинений? – Сесилия попыталась изобразить беззаботную улыбку. Кажется, не получилось.

– Нет, это настоящее извинение. Мне очень жаль, Сесилия.

Она замерла на мгновение. И почему‑то перехватило дыхание.

Рамзи же торжественно откинулся на спинку стула, глядя на собеседницу с особым вниманием.

– До того как все это началось, у меня были очень веские причины ненавидеть твою тетю, – продолжил он. – Причем личные причины. Возможно, именно поэтому я не сразу понял, что ты совсем не такая, как она.

Сесилия вздрогнула – и снова замерла. После чего сделала три больших глотка из бутылки. Поставив бутылку на стол, тихо сказала:

– У меня тоже могут быть причины ее ненавидеть, особенно в том случае, если она имела какое‑то отношение к случившемуся с Катериной Милович и другими девочками. – Сесилия закусила губу. Потом со вздохом спросила: – А что именно сделала Генриетта? Из‑за чего ты ее возненавидел? – добавила Сесилия. Но хотела ли она это знать?

Рамзи подался вперед и, опершись локтями о стол, проговорил:

– Еще много лет назад Генриетта узнала о моих политических амбициях. И пожелала заполучить мои тайны и мою душу в свою коллекцию. Когда же у нее ничего не получилось, она подослала ко мне одну из своих женщин, настоящую профессионалку. Та должна была соблазнить меня и выпытать все, что требовалось ее нанимательнице. И вот… – Рамзи внезапно умолк, скрипнув зубами.

– И что же? – в тревоге спросила Сесилия.

Рамзи помотал головой, массируя пальцами шею.

– И я… принял ту женщину, которую она ко мне подослала.

– А дальше? – невольно вырвалось у Сесилии, прежде чем она успела сообразить, что ей следовало промолчать. И ей очень не понравились нахлынувшие на нее чувства. Ужасно не хотелось представлять Рамзи с любовницей. Ох, неужели она ревновала?

– Я, разумеется, не знал, что Матильда подослана ею. По крайней мере, не знал в начале, – добавил судья, неверно истолковав замешательство собеседницы. – И я несколько месяцев ухаживал за ней. А потом сделал ей предложение.

Если Рамзи считал, что, сообщив этот факт, он выправил ситуацию, то он ничего не понимал в женщинах.

– Она приняла предложение? – Сесилия старалась говорить как можно спокойнее.

– Да, – кивнул Рамзи, тяжело вздохнув. – Но все закончилось довольно быстро. Однажды я пришел домой и обнаружил, что Матильда роется в моих личных вещах и бумагах. Я потребовал объяснений, и она, во всем признавшись, попросила прощения.

– Матильда любила тебя? – тихо спросила Сесилия.

Рамзи презрительно фыркнул.

– Утверждала, что да.

– А ты ее? – Как же ей хотелось поскорее услышать ответ. И как же она его боялась.

– Я желал ее. – Его глаза свернули. – Но могу честно сказать, что никогда никого не любил.

Сесилии захотелось громко возмутиться. И действительно, как же так?! Ведь он сделал этой женщине предложение! Она прекрасно помнила, что Рамзи говорил в саду Редмейна относительно любви. Тогда почему именно та женщина, почему Матильда? Что заставило его желать ее так страстно? Ее красота? Почему Джерард Кассиус Рамзи возжелал женщину настолько, что даже решил взять ее в жены? И зачем… Зачем он понадобился Генриетте?

Сесилия шумно выдохнула, тряхнув рыжими кудряшками. Потом сняла очки и протерла пальцами уставшие глаза.

– Интересно, есть ли у меня родственники, которыми я могла бы гордиться? – пробормотала она. Неужели все они были мошенниками, шантажистами и фанатиками? Или и того хуже…

– Это у нас с братом общее, – сказал Рамзи. – Общее наследие, если можно так выразиться.

Сесилия взглянула на него с любопытством.

– Ты, кажется, говорил, что твоя мать погубила обоих ваших отцов?… – Ей показалось, что она ступает по узкой тропинке… не зная, куда эта тропинка ее выведет.

– Да. И многих других мужчин, – с горечью в голосе ответил Рамзи.

– Один из них – ты?

– Я выгляжу погибшим? – Он протянул к ней свои огромные ручищи, словно предлагая осмотреть их. Разумеется, с физической силой у него все в порядке. Этот мужчина состоял из крепких мускулов, шотландских костей и железной воли. Но как насчет его сердца?

– Не хотелось бы мне встретиться с тем, что может сломить такого человека, как ты, – пробормотала Сесилия.

– Что касается твоего предыдущего вопроса… – Рамзи крепко стиснул зубы, словно удерживая слова, рвавшиеся наружу. Потом все же проговорил: – Думаю, люди сами позволяют себе сломаться. А потом упиваются своими страданиями. Если же меня все‑таки сбивают с ног, я снова поднимаюсь. Всегда поднимаюсь. Я опять сражаюсь и побеждаю. Иначе не умею.

– Это очень… по‑шотландски. – Сесилии показалось, что она его поняла. – Твоя сила, безусловно, велика, даже исключительна, но только невозможно быть… – Она помолчала, подыскивая нужное слово. – Невозможно полностью изолироваться от своего прошлого. Нельзя оставаться в стороне, когда видишь, как гибнет любимый тобой человек.

– Что ты знаешь об этом? – Рамзи поморщился.

– Очень многое, – прошептала Сесилия.

Судья взглянул на нее в задумчивости.

– А многих ли мужчин погубила ты, Сесилия Тиг?

– Ни одного.

– В это трудно поверить. – Рамзи кивнул в сторону лестницы. – Как насчет отца Фебы?

Сесилия прикусила губу. Она совсем забыла, что Рамзи считал Фебу ее дочерью. Сказать ему правду? И чего она этим добьется? Пусть лучше считает ее блудницей и матерью‑одиночкой, чем неуклюжей девственницей, ужасной отшельницей в этом мире…

– Ах, я понял, – горько усмехнулся Рамзи, – ты не можешь вспомнить, кто он такой.

– А почему это тебя так беспокоит?

Рамзи сжал губы так крепко, что они даже побелели. После долгого молчания пробурчал:

– Не могу сказать.

Сесилия отвернулась и с нарочитым интересом стала осматривать комнату. Не глядя на Рамзи, проговорила:

– Трудно представить себе бывшую герцогиню Редмейн хозяйкой этого дома. Как она познакомилась с герцогом?

– Они встретились на празднике в Эдинбурге, когда мне было четыре года. Ее наняли прислуживать в доме. Она как раз пребывала в поисках любовника. Иными словами, ей нужен был человек, который мог ее содержать. И то, что она стала именно герцогиней, – настоящее чудо.

– А где был твой отец? – поинтересовалась Сесилия.

– Он плавал на торговых судах и все время находился в море. Поэтому и не сумел помешать матери совратить герцога. Теперь ты понимаешь, почему люди, глядя на меня, видят вовсе не сына герцогини, а нежелательного отпрыска ловкой выскочки, шотландское ничтожество.