Тело Сесилии выгнулось навстречу мужскому телу, и она, наслаждаясь греховностью ощущений, вся превратилась в воплощение горячего пульсирующего желания. Еще никогда Сесилия не ощущала такую острую потребность в мужских ласках, и ей хотелось… О боже, ей хотелось всего, всего!…

Она много лет скрывала свои желания даже от самой себя, но теперь они вдруг вырывались наружу под натиском яростной мужской атаки, и ее охватила присущая женщинам чувственность. Мужчина, самец, требовал ее тело для себя, но ведь и она хотела того же… Наверное, такими люди были в глубокой древности, когда жили в пещерах и одевались в шкуры. Тогда еще не было правил хорошего тона, ныне существующих в цивилизованных обществах, и самый могучий из воинов мог потребовать для себя выбранную им женщину по праву силы.

Рамзи был именно таким мужчиной. Сесилия сполна ощутила это, повинуясь его требовательным ласкам.

В душе он оставался не просто шотландцем, а диким горцем, варваром, быть может, главой племени – свирепым, независимым и безжалостным.

Когда‑то его предки сражались с римлянами, викингами и прочими завоевателями, а теперь… Ярость предков жила в нем, но он стремился обуздать себя, сражаясь со своими стремлениями и желаниями. Но даже за железными прутьями его воли дух предков то и дело скалился, словно голодный лев, стремившийся вырваться на волю, чтобы насладиться пиршеством – освободиться от оков цивилизации. И как же ей хотелось помочь ему в этом и предложить себя следующим блюдом…

Подгоняемая могучим желанием, Сесилия стала отвечать на поцелуи: почувствовав его страсть, она заявила о своей. Ее ноги слегка раздвинулись, пропустив его колено, и их бедра стали ближе. Сесилия потерлась о его плоть и замурлыкала от удовольствия, словно довольная кошечка.

Тут Рамзи наконец прервал поцелуй – его дыхание было горячим и прерывистым – и, судорожно сглотнув, прохрипел:

– Прикажи мне остановиться.

Сесилия молча посмотрела на него. Она тоже дышала часто и тяжело. И поняла, о чем он говорил. Ему требовалась ее практичность, чтобы справиться с похотью. Она должна была напомнить ему, что они все еще враги, которые потом пожалеют о происходящем. Сесилия должна была сказать ему, что жар, в котором они сгорали, – большая ошибка.

Но она не могла этого сделать: ее благоразумие вытеснили страсть, чувственное желание. И сейчас осознавала, что завтра могло и не наступить, а вчера – это не так уж и важно.

– Сесилия… – Ее имя в его устах звучало заклинанием… и благословением. А этот момент мог… мог быть и началом и концом. В любом случае они стояли у бездонной бездны и искали мост через нее.

Но она ничего не могла сейчас сказать. Ведь они уже много говорили – и так ни к чему и не пришли. Теперь настала очередь их тел, которым предстояло умерить боль людей, рожденных одиночеством. Одиночество – именно это их объединяло. Именно на этой почве они могли встретиться и стать единым целым.

Сесилия вглядывалась в лицо стоявшего перед ней мужчины, и ей до боли хотелось сказать ему… Очень многое хотелось ему сказать, однако она не знала, что с ней произойдет, если он ее отвергнет.

«Доставь мне наслаждение. Получи наслаждение от меня. Заполни пустоту и враждебность между нами, заполни тем, что необходимо нам обоим. Дай мне твою силу, а я дам тебе свою мягкость».

Ей пришли на ум и другие очень грубые, грязные слова, и пришлось даже прикусить губу, чтобы не дать им вырваться наружу.

Немного подумав, Сесилия нашла более подходящие слова – но и их произнесла лишь мысленно.

«Возьми меня».

Не в силах скрыть желание, Сесилия глухо застонала, тем самым сломив последние рубежи его обороны. Лицо шотландца словно превратилось в маску, опасную и грозную. Сесилия тихо ахнула, ощутив восхитительный страх, а Рамзи, запустив пальцы ей в волосы, впился поцелуем в губы. Все понятия о приличиях были забыты: их вытеснила яростная примитивная похоть.

Их поцелуй превратился в сражение, в котором оба пытались взять верх. Оба требовали наслаждения, и оба получали его.

Внезапно руки Рамзи скользнули по спине Сесилии, и он, обхватив ладонями ее ягодицы, быстрым и резким движением оторвал ее от пола – до этого она стояла на цыпочках, иначе не смогла бы дотянуться до его губ, – а Сесилия обхватила ногами бедра шотландца. Он прижал ее к двери, и даже через множество слоев одежды она чувствовала его возбужденную плоть.

Но и Сесилия не была пассивной. Она принялась расстегивать пуговицы на его рубашке и, наконец распахнув рубашку, спустила ее с широких мужских плеч, любуясь могучими мускулами Рамзи и красотой его длинных сильных рук. Он был сложен, как олимпийское божество, а его кожа, гладкая, словно мрамор, казалась натянутой на железо. Кровь пульсировала в жилах, наделяя каждую частичку этого великолепного тела теплом и силой.

Ее жадные ладони гладили мужское тело, благо руки у нее теперь были свободны. И они прикоснулись к золотистым волоскам на груди и нашли между ними маленькие соски, которые под ее прикосновениями сразу затвердели.

Глухо рыкнув – это был звук, который мог издать и дикий зверь, – Рамзи поставил ее на ноги и взял за руки.

«Нет! – подумала Сесилия, высвободив руки. – Нет, ты не сможешь это контролировать».

Она желала его таким, каким он был сейчас – свободным и диким, раскованным и безрассудным. Она хотела, чтобы человек уступил место зверю, с которым ей предстояло сразиться.

И Сесилия твердо решила, что выиграет это сражение.

Да, она поставит лорда судью высокого суда на колени. Поставит… стоя на своих. Это намерение вызвало у нее одновременно нетерпение и беспокойство. Сесилия видела картинку в книге из библиотеки Генриетты и читала руководство. Почему‑то именно эта книга оказалась в ее руках в тот день, когда они встретились в качестве врагов.

Мужчине этот акт, если верить книге, доставлял наивысшее наслаждение. Правда, некоторые вопросы оставались неясными. К примеру, кто в процессе главный: тот, кто дарит удовольствие, или тот, кто его получает?

Ответ на этот вопрос предстояло узнать в ходе самого процесса.

Сесилия скользнула губами по подбородку и шее Рамзи. Запечатлев несколько поцелуев на ключицах, прижалась щекой к мягким волоскам у него на груди.

Рамзи часто и тяжело дышал, словно только что совершил дальний забег, однако ничего не говорил. Он не поощрял ее, но и не отталкивал.

И перебирал пальцами ее волосы.

Он сейчас напоминал одновременно и хищника, и жертву. Это был заяц, застывший в испуге перед лисой, и в то же время огромный лев, притаившийся в кустах, готовый напасть.

Сесилия продолжила исследовать его восхитительное тело. Опустившись на колени, она провела ладонью по ребрам шотландца и погладила плоский живот.

Тут Рамзи вдруг перехватил ее руки. Его глаза полыхали синим огнем.

– За мою защиту не надо платить, – прошипел он.