– Макс и Юн! – внезапно восклицает Пат. – Казалось бы, темперамент, характер, уровень интеллекта – между ними нет ничего общего. Никогда не подумаешь, что они были ускорены с одного клише сознания, правда?

Споры о расхождении привели к тому, что двое ученых решили вновь вернуться к схеме «человек – человек». Они провели компьютерное моделирование эксперимента, используя в качестве исходника пятнадцатилетнего подростка, который уже прошел процедуру Ускорения и за последний Школьный год успешно освоил клише, закрепив опыт и знания. Моделирование было успешным: отсутствие биографической памяти за первые четырнадцать лет жизни ощутимо уменьшило цифровой объем сознания, позволив использовать его для Ускорения, не рискуя поджарить мозг младенца.

– Я ведь сирота. – Пат горько усмехается. – Это сделало меня идеальным кандидатом для эксперимента: никто не стал бы предъявлять претензии в случае неудачи. «Неконфликтность, спокойный темперамент, устойчивая психика» – Берт сказал, что в файлах эксперимента подопытный Патриций описывался именно так. А Риц… У Рица ведь даже не было своего имени. Его мать умерла в родах, не успев назвать своего сына. – Голос Пата звучит хрипло. – Риц появился на свет в автобусе, уже на подходе к Терраполису, и он провел в бодрствовании чуть больше суток, после чего его поместили в Ожидание.

– Tabula rasa, – говорит Берт. – Так его обозначили в записях. Чистое сознание…

– Как лист бумаги, на котором можно написать все что угодно, – заканчивает за него Пат. – И ученым захотелось получить неконфликтного, спокойного мальчика с устойчивой психикой, поэтому на протяжении нескольких недель я приходил ночевать в зал Ускорения, и каждый раз меня облепляли датчиками и напяливали на голову шлем с проводами, и это было очень… странно, – немного помедлив, признается он. – Засыпая, я чувствовал этого, тогда еще безымянного, ребенка как часть себя… словно это я лежал в тесной капсуле Ускорения. Ученые рассчитывали, что он усвоит клише сознания точно так же, как и я. Так и получилось. – Пат вновь тяжело вздыхает. – Программа Ускорения закончилась, Рица достали из капсулы, провели тест – расхождение в полтора процента… Вот только Риц не понимал, что я – это не он. Как и прежде, в капсуле Ускорения, он воспринимал нас как неделимое целое, он… Я не знаю, как это можно объяснить словами. – Пат прокашливается. – Я казался ему чем-то вроде внутреннего голоса, голоса собственных мыслей, он даже не осознавал, что мы существуем отдельно друг от друга, и, когда что-то указывало на это, у него начинались приступы паники. Тогда его накачали стабом… А затем случился Бунт малодушных, и ученым стало не до экспериментов.

– Пожар в зале Ускорения повредил устройство для копирования сознания, и на его восстановление понадобилось несколько лет, которые мы провели в Ожидании. Потом нас разбудили, и… Не знаю, что так подействовало на Рица, – стаб, который стер его воспоминания о моменте первого пробуждения, или же несколько лет Ожидания, но как будто что-то в его голове наконец-то встало на свое место. Тогда нас развели по разным комнатам, которые были нашпигованы камерами, и начали проводить разные тесты. Первой была проверка на расхождение – одиннадцать процентов. Какие-то тесты мы проходили вместе, какие-то – по отдельности; день, два, три, неделя, месяц – вроде все было в порядке.

– Но однажды ко мне заглянул Кондор, который уже был Стратегом. Он стал задавать мне какие-то странные вопросы, начал рассказывать про Корпус… Я слушал, кивая лишь из вежливости, все никак не понимая, зачем же ко мне пришел сам Стратег… пока он не встал спиной к камерам. Продолжая говорить про Корпус, Кондор подмигнул мне и раскрыл небольшой блокнот. «Вторая половинка в беде», – было написано на первой странице.

Пат ненадолго замолкает, опуская взгляд на пальцы, которыми он нервно вычерчивает на столешнице какие-то фигуры. Сжав руку в кулак, он кладет ее на колени.

– Оказалось, что Риц может провести отдельно от меня не больше тридцати часов, после чего у него начинается резкое снижение умственных способностей. Кондор пришел предупредить, что меня собираются отправить в какой-то спецотряд Корпуса, а Рица – поместить в Ожидание по соседству с двумя другим пострадавшими от экспериментов, и… Я не мог этого допустить, не мог потерять Рица, ведь Риц – это все, что есть у меня в этом мире. Снижение умственных способностей подделать было сложно, – почти спокойно говорит он, переведя дыхание, – тесты наверняка определили бы, что я притворяюсь. Поэтому, выждав некоторое время после визита Кондора, я стал изображать приступы агрессии. – Пат криво усмехается. – Иногда даже притворяться не приходилось – лицо ведущего ученого этого эксперимента я расквасил с большим удовольствием. После этого эксперимент признали провалившимся, нас с Рицем уже хотели вернуть в Ожидание, но Кондор настоял, чтобы нас оставили в покое. Он взял нас под свою ответственность, заранее приписав к отряду зачистки, где нам бы не понадобилось проводить много времени вдали друг от друга.

Протяжно выдохнув, Пат вновь впивается в меня больными глазами.

– Кондор спас Рица, – произносит он с расстановкой. – Он спас нас, подарил нам шанс на нормальную жизнь – так это вижу я.

– Кондор саботировал эксперимент, одобренный Советом, – так это воспримет Бенедикт, который спит и видит, как бы подорвать авторитет Стратега, – непослушными губами выговариваю я, и Пат кивает. – Черт, – выдыхаю я, обхватывая голову. – Ты не должен был заставлять Пата рассказывать мне об этом. – Я поворачиваюсь к Берту. – Он прав, это слишком опасно, и, если бы я…

– Я доверяю тебе больше, чем кому-либо, – перебивает меня он.

Эти слова вызывают у меня печальную усмешку. Берт все так же безоглядно верит в меня, но сейчас, смотря на него, я понимаю, что он стал жестче: прежний Берт не стал бы так сильно давить на Пата. Неужели это и есть то, что делает с нами возраст?

Но хуже всего то, что все было напрасно. Слова, которые Пату пришлось вымучивать из себя, лишь еще сильнее уверили меня в опасности эксперимента.

– Я знаю, что Гектор не проходил Ускорение, – заставляя свой голос звучать спокойно, сообщаю я Берту. – У него есть воспоминания о прошлом, у него есть биографическая память… Берт, передача такого объема данных могла поджарить тебе мозги! – Не выдержав, я вскакиваю на ноги.

– Арника, пожалуйста, подожди! – протягивая ко мне руки, умоляюще восклицает Берт. – Это еще не все!

– Дослушай его, – подает голос Пат.

Тяжело вздохнув, я вновь опускаюсь на стул.

– Две минуты, Берт. У тебя есть две минуты.

Выдохнув с заметным облегчением, Берт переводит свой браслет в режим отображения времени и сразу же начинает тараторить:

– После того как Кондор саботировал эксперимент, ученые отказались от метода компьютерного моделирования, решив, что он не позволяет просчитать все возможные риски. Эксперимент с Патом и Рицем был смоделирован трижды, и, согласно этим моделям, воздействие на мозг исходника должно было быть минимальным. Но Пат лишь притворялся, что он тоже зависим от Рица! Моделирование эксперимента было успешным, этот метод работал!