– Уйдите отсюда, – бросила я няне. – Немедленно.

– Куда я пойду? Это, вообще-то, мой номер!

Вот наглая, а?

– Хорошо, тогда мы сами уйдём.

– В люкс идите, – буркнула няня. – Там никого нет.

Я подхватила Анечку, она сразу обвила руками мою шею, и мы вместе отправились в соседний номер. Валентина Николаевна, презрительно щурясь, открыла картой дверь, впустила нас внутрь и тут же скрылась.

– Солнышко, а где твой папа? – спросила я малышку.

– Он… он… по делам… уехал, – с трудом ответила Аня.

– А его помощник?

– Он тоже… Как я буду… буду жить? Лысая! Лысая! – снова заревела малышка.

– Да что ты говоришь, зайчонок! У тебя роскошные волосы.

– Ы-ы-ы-ы…

Мы уселись в обнимку на огромный диван. Я понимала, что пока не прекратилась истерика, бесполезно что-то объяснять ребёнку. Могла бы сказать Ане, что новая причёска просто супер, но это, скорее всего, вызвало бы новый приступ рыданий.

Поэтому я просто держала Анютку в объятьях и укачивала её. Даже начала напевать колыбельную, которую до сих пор пою на ночь Олежке. Хотя сын каждый раз напоминает, что он давно вырос, стал взрослым мужиком, которого нежностями не проймёшь, но всегда соглашается ещё разок послушать песенку – так и быть, давай, мамуль, я же знаю, тебе самой хочется.

Постепенно Аня успокоилась, но всё ещё судорожно всхлипывала.

– А давай мы пойдём умоемся? – предложила я.

Малышка молча кивнула и в ванной комнате дала умыть себя прохладной водой.

Ну вот, уже легче.

Затем мы снова вернулись на диван.

– Пой ещё, пожалуйста.

Я снова, как акын, затянула незамысловатый мотив. Мне нетрудно, лишь бы ребёнок успокоился. Да я и сама успокаивалась под своё монотонное мурлыканье.

Но Анечка вдруг вывернулась из моих рук, спрыгнула на пол и куда-то понеслась. Стукнула дверь, потом – в коридоре – другая, и я изумлённо похлопала ресницами, ничего не понимая.

А малышка через три минуты вернулась с фотографией в рамке и снова забралась ко мне на колени. На снимке я узнала Дану – здесь она была именно такой, какой я её и запомнила: яркая, роскошная блондинка с ослепительной улыбкой.

– Это моя мамочка, – прошептала Анюта и погладила Данино лицо. – Она красивая, правда?

– Очень, – с трудом произнесла я. Поняла, что и сама сейчас расплачусь: совсем близко подступили слёзы, в горло будто насыпали битого стекла.

– Ты тоже красивая. И волосы у тебя такие длинные… И вкусно пахнут.

– Спасибо.

– А няня некрасивая! Я её не люблю! Она злая и всегда меня ругает. А когда приходит папа, она сразу начинает улыбаться.

– Милая… Что ж так не повезло с этой няней, – совсем расстроилась я. – Ну, ничего. Думаю, твой папа сделает так, что ты больше никогда не увидишь Валентину Николаевну.

– Да! Не хочу её видеть!

– Только ты, пожалуйста, не плачь, ладно?

– Мне хочется… Мне же грустно… А ты не уйдёшь?

– Нет, малыш, я побуду с тобой, пока не вернётся папа.

– И потом не уходи, хорошо? Ты добрая.

– Я не уйду.

Кирилл появился довольно скоро – наверное, спустя пять минут. Он вошёл в люкс и удивлённо уставился на нас. Мы сидели в обнимку на диване: Анютка – зарёванная и с портретом матери в руках, я – тоже несчастная и растерянная.

– Что стряслось? – испугался Кирилл и бросился к нам.

Девочка немедленно перекочевала из моих объятий на руки к папе и принялась жаловаться на няню.

– Она мне волосы отрезала!

– Да, я вижу, – хмуро заметил Кирилл. – Что за самоуправство… Но знаешь, солнышко… В результате получилось очень даже хорошо! Тебе идёт.

– Нет! – всхлипнула малышка.

– Отличная причёска, – не сдавался её папа. – Ты красавица.

– Я была принцесса. А теперь нет!

– А теперь ты современная принцесса. Это ещё круче.

Аня застыла с удивлённым личиком, я даже представила, как напрягаются сейчас её маленькие извилины. С горечью подумала о том, что бесконечная смена непрофессиональных нянек отразилась на развитии ребёнка. Олежка в четырёхлетнем возрасте соображал и рассуждал гораздо лучше, чем Анютка, которой в марте исполнится шесть.

– Современная принцесса – это какая? – спросила она.

– Яркая, модная, крутая, – объяснил Кирилл. – И чтобы волосы были покороче. Вот как у тебя сейчас.

– А-а… Понятно. – Анечка скосила взгляд, рассматривая свои волосы. Потом мотнула головой, отправляя их назад. – А ещё няня сказала, что мама братика некрасивая, а другие тёти красивые! – доложила она отцу.

– Что-о-о… Какие тёти?! – возмутился Кирилл.

– Которых ты приглашаешь сюда.

– Она так сказала?!

– Да!

Мужчина на секунду опешил, а потом мгновенно пришёл в бешенство. Ещё бы – персонал у него за спиной распространяет о нём сплетни. А ведь няне он платит большие деньги, я в этом не сомневаюсь. И что получает взамен? Несчастного замученного ребёнка и злобствование исподтишка.

По выражению лица Кирилла я поняла, что он сдерживается только потому, что сейчас у него на руках сидит дочка. Он спустил малышку на пол и угрожающе бросил сквозь зубы:

– Сейчас я утрою этой… мм… даме.

Разъярённый мужчина быстрым шагом вышел из люкса. Анечка снова полезла ко мне на колени, и я с готовностью помогла ей устроиться поудобнее.

– Не уходи, – опять попросила малышка. – Я покажу тебе львов. Они в моей комнате. Хочешь посмотреть?

– Очень. Но сейчас нам лучше побыть здесь, – сказала я, прислушиваясь.

– Да, мы туда не пойдём. Папа сильно ругается, – прошептала Анютка.

– Может, это твои львы научили его так рычать?

– Наверное! Да, он у них научился! – У девочки от восторга загорелись глаза.

– Ух, как грозно рычит. Скоро сами львы будут его бояться.

– Да! – Малышка развеселилась, эта мысль показалась ей смешной.

– Подожди-ка, Анюта, мне нужно ответить на звонок.

Это была моя мама. Она решила отчитаться, что привезла внука домой после айкидо.

– Сейчас будем печь пирожки. Олежка уже месит тесто. За нас не переживай, у нас всё отлично. Отдыхай, доча.

Выключив телефон, я подумала, какая у меня чудесная мама, и как много она для меня значит.

А вот Анютке не повезло… Не сомневаюсь, Дана стала бы прекрасной матерью. Да, некоторые её поступки вызывали у меня возмущение, но для своей дочки она бы сделала всё на свете.