– Согласна. Слушай дальше. Миша ушел из фирмы и большетуда не вернулся. Супруга, по его словам, из очень обеспеченной семьи.Наверное, он боялся, что она не даст ему денег. До брака он сидел без денег.Все, кого я ни спрашивала, говорили, что Стриженов постоянно нуждался, брал вдолг у одного, потом перехватывал у другого, чтобы отдать первому, выкручивалсякак мог, голову вытащит – хвост увязнет, и все в таком роде. Поэтому, скорейвсего, он и решил сделать предложение Лиде Московской.

– Кому? – подскочил я.

– Лидии Московской, – спокойно ответилаНора. – Там какая-то темная история вышла, никто подробностей не знает.Лида прожила с Михаилом пару лет, потом они расстались. Собственно говоря, этовсе, что я пока выяснила, но продолжу сбор информации…

Я так разволновался, что, совершенно позабыв о приличиях,перебил Нору:

– Вы только послушайте теперь, что я вам расскажу!

Спустя некоторое время Элеонора сказала:

– Хорошо, рысью несись к этой Московской и постарайсявытрясти из нее нужную информацию. Похоже, она наврала тебе не три, а сто трикороба.

Сунув телефон в карман, я пошел в сторону харчевни, гдесидели дамы. И как прикажете избавиться от спутниц?

– Где мои лекарства? – простонала Николетта,прикладывая пальцы к вискам.

Я положил перед ней пакетик.

– Вот.

Маменька вытащила две упаковки и завопила:

– Ты издеваешься, да? Ведь я сто раз позвонила иприказала, не гутталакс, не имодиум, а цитрамон!

Я с недоумением уставился на лекарства. Действительно! И кактолько я дал маху? Хотя этот казус вполне объясним. В свое время я активноинтересовался психологией, прочитал много книг, в том числе и те, которые былипосвящены тестированию. Так вот, очень хорошо помню такую шутку. Если вызададите человеку элементарный вопрос: «Какого цвета огонь?», то услышите в ответ:«Красный». Кивнув, продолжаете: «А теперь скажи, какого цвета кровь?»Естественно, услышите: «Красная». Не останавливаясь, спрашиваете: «Какого цветакрест, нарисованный на машине «Скорой помощи?» Ответ, думаю, понятен. Теперьвнимание – главный вопрос: «На какой свет следует переходить улицу?» Так вотдевяносто людей из ста тупо выпаливают: «На красный». Этот прием охотноиспользуют те, кто ведет переговоры: сначала усыпляют бдительностьпротивоположной стороны, а потом заставляют ее совершить оплошность. Не веритемне? Можете сами попробовать. Дело не в моей глупости, а в назойливостиНиколетты, безостановочно бубнившей: «Только не гутталакс и не имодиум».

Маменька просто вбила мне в голову эти названия.

– Немедленно иди за цитрамоном! – скомандовала Николетта.

Я встал и двинулся к двери. Нет, я плохой сын. Отчего мнехочется сейчас убить Николетту? Сказано же в Библии: почитай родителей. Надопостараться справиться с собой. Может, заняться аутотренингом, твердить просебя: «Люблю маменьку, люблю маменьку», хотя, на мой взгляд, это глупоезанятие.

После таких упражнений возненавидишь «объект» окончательно.Что же делать? Ладно, попытаюсь по-иному. Итак, Иван Павлович, спокойствие…

– Иван Павлович, – раздался за спиной голос Эстер.

Я обернулся.

– Вам никогда не хотелось убить Николетту? –спросила дама, по-птичьи наклонив голову.

В ее карих глазах плескалось такое море сочувствия, что ясовершенно искренне ответил:

– Сейчас именно такой момент.

Эстер засмеялась:

– Голубчик, ступайте гулять. Лучше всего отправляйтесьв лес. Насколько я понимаю, вы из той породы людей, которым требуется изредкапобыть в одиночестве. Если вон там повернете налево, то через пару минутокажетесь в парке, где в вечернее время пустынно.

– Спасибо, но я боюсь, матушка будет гневаться.

– Не волнуйтесь. Беру разрешение ситуации насебя, – подбодрила меня Эстер. – Потом доставлю Коку и Николетту вгостиницу, вы свободны до завтрашнего утра.

Меня затопила волна благодарности. До сих пор никто иззнакомых не выручал меня таким образом, да мне и в голову не приходило«подарить» маменьку кому-нибудь на время.

– Огромное спасибо! – воскликнул я. – Право,неудобно, вы так милосердны!

Эстер печально улыбнулась:

– Ну, меня Николетта с Кокой совершенно не раздражают,мы дружим. Есть еще одно обстоятельство. Не очень люблю вспоминать, но вамскажу. Моего сына тоже звали Ваней, и он очень походил на вас. Ванечка – мояединственная радость.

Внезапно Эстер замолчала.

– Почему же вы не взяли его с собой? – удивился я.

– Сын умер, – сухо ответила дама, –несчастный случай, дорожная авария.

– Простите, – прошептал я, – не знал.

– Откуда же вам быть в курсе моих печалей, –тяжело вздохнула Эстер, – вот смотрю на вас и не могу отделаться от мысли,что вижу повзрослевшего Ваню. Ступайте, ангел мой, проветритесь, а я займусьНиколеттой с Кокой.

Ни в какой парк я не пошел, а почти побежал к ЛидеМосковской, очень надеясь, что навравшая мне с три короба бабенка сидит утелевизора. Впрочем, в Ковальске принято вечера проводить дома. Мой расчетоправдался. Лида открыла дверь и с недоумением воскликнула:

– Вы? Забыли что-то?

– Да, – кивнул я, – шляпу.

– Но вы пришли в первый раз с непокрытойголовой, – изумилась Лида.

– Нет, – настаивал я, – посмотрите навешалке.

– Пожалуйста, – пожала плечами она, – можетесами удостовериться: здесь ничего нет.

Я вошел в прихожую и воскликнул:

– Действительно! Наверное, оставил головной убор вкафе. Просто удивительно, до чего я стал рассеян, постоянно теряю зонтики, перчатки,может, старею?

– Ну что вы, – улыбнулась Лида, – я саматакая же, у меня проблема с очками: тоже везде их теряю. Перестала покупатьдорогие оправы, какой смысл тратиться, если все равно их посею.

– А ваш муж, – быстро спросил я, – тожерассеян? Говорят, мужчины менее собранны, чем женщины.