– Верно, Ванечка, – закричалаДеля, – молодец! Я не подумала о заразе. Нико, угости лучше фуа-гра этихлюдей с камерами. Кстати, что тут происходит?

Маменька и тетка в разноцветной хламиде,перебивая друг друга, начали вываливать на Делю кучу информации. Я, знавшийправду о метеорите, был сражен человеческой тупостью и способностьюзомбироваться. Оказывается, у маменьки от прикосновений к небесному телу резкообострилось зрение, закурчавились волосы и пропала изжога. Думаю, Николеттамогла похвастаться и излечением иных болезней, типа артрита, запора итромбофлебита, но ведь у молодой женщины, недавно приехавшей из свадебногопутешествия, таких хворей не бывает. Как правило, проблемы со здоровьемначинаются после пятидесяти, а всем известно: вот уже много лет подрядНиколетте тридцать пять!

Дама в пестрых тряпках оказалась болееоткровенной, она, захлебываясь от восторга, сообщила о язве, колите, геморрое,полипах и герпесе, которые исчезли лишь при одном касании к «метеориту». Нобольше всего меня поразили мужчины. Ну согласитесь, дамам свойственнынеадекватные реакции, а в медицине описаны случаи излечения от паралича, когдаобезумевшая в результате стресса особа приезжает поклониться святому, подвлиянием толпы впадает в экстаз и бойко вскакивает с инвалидного кресла. Яхорошо осведомлен об эффекте плацебо, кое-кто из докторов активно импользуется, дает пациенту здоровенную красную таблетку и утверждает:

– Сейчас вы получили лучшее средство отмигрени, американское, новое, экспериментальное, помогает стопроцентно!

Яркая пилюля на самом деле раскрашенный сахар,но вот парадокс, у особо внушаемого субъекта моментально проходит головнаяболь. Думаю, секреты психики человека еще не до конца изучены. Может, Господьзадумывал людей как самоизлечивающиеся организмы? Экзальтированная Николетта инервная дамочка в тунике могли при контакте с окаменелым тортом почувствоватьвременное улучшение здоровья, но наглые мужики с фотоаппаратами! А они, междупрочим, несли чушь похлеще маменьки.

– Зуб самозапломбировался, – заявиллысый толстяк в жилетке со множеством карманов.

– Эрекция офигительная, – хохотнулпарень с камерой, – ваще я и раньше не жаловался, но сейчас!

– И еще волосы растут, – добавилтолстяк, хлопая себя по обширной плеши.

– Пока кудрей не видно, – невыдержал я.

– Так изнутри щекочет, – не сдалсяидиот, – скоро вылезут.

Деля встала.

– Хорошо. Мне пора. Сашка, бери метеорит,и уходим.

Прислуга заморгала:

– Чего брать?

Николетта прижала к себе сумку.

– С какой стати вы решили присвоить мойкамень?

Деля прищурилась:

– У мужа и жены общее имущество, так?

– Верно, – закивала маменька.

– Владимир мой… мой…

Деля заколебалась, слово «сын» ей явно нехотелось произносить. Я с интересом наблюдал за бабусей: что перевесит –желание казаться нимфеткой или жажда популярности. Победило второе.

– Сын, – решилась Деля, – амать и ребенок неделимы, следовательно, раз камень Владимира, то он и мой. Сашка,бери сумку!

– Эй, эй, – завопиламаменька, – минуточку! Бисерная оправа стоит дорого и…

– Сашка, – легко переорала маменькуДеля, – отдай Элен тряпку, забери содержимое, и уходим.

– Я не Элен! – взвизгнула Николетта.

Деля уставилась на супругу сыночка.

– Марфа? – с легким сомнениемспросила она. – Хотя нет, ту сучку я отлично помню. Сейчас, сейчас! Наталипервая, Марго вторая, Лиза третья, Марфа без росписи, Антонина четвертая, Светапятая, шестая кто? А? Тебя как зовут?

Николетта стала свекольно-синей.

– Ах да! Нико! – взвизгнулаДеля. – Господи, всех и не упомнить. Жен полно, мать одна, камень язабираю.

– Он влетел в мою квартиру! –завизжала маменька.

– И стал общим имуществом, – пожалаплечами Деля.

– Не отдам! – заорала Николетта.

Журналисты в полном восторге защелкалифотоаппаратами, на их лицах застыло выражение неприкрытого счастья. Борзописцевможно было понять: приехали за сенсацией, а получили к ней в придачу абсолютнобесплатно еще и скандал, очень удачный день выдался!

– Имущество делится пополам, –топала ногами маменька.

– Отлично, – мгновенно отреагировалаДеля, – распилим камень на равные части.

– Э нет! – не согласиласьмаменька. – Тебе одна треть!

– Почему? – оскорбилась Деля.

– Нас с Владимиром двое! Следовательно,мы берем большую половину.

Я вздохнул, маменька неподражаема. Половина неспособна быть большей или меньшей, на то она и половина.

– Не примазывайся, это нас с сыномдвое! – рявкнула Деля.

Дамы вскочили и пошли друг на друга, Николеттавытянула вперед руку и пошевелила пальцами с длинными, острыми гелевыминогтями.

– Ничего не получишь, – решительнозаявила маменька.

Деля спряталась за прислугу и приказала:

– Сашка, врежь ей, иначе уволю.

Та поплевала на ладони.

– Сейчас прольется чья-то кровь! –радостно заорал, входя в комнату, абсолютно протрезвевший Коэн.

Я быстро встал перед Николеттой.

– Спокойно, решим проблему мирным путем.

– Пусть уж лучше подерутся, –воскликнул лысый толстяк, – отличный кадр получится, непостановочный.

Николетта, не выпуская из рук бисерного мешка,рухнула на диван.

– Сердце! Помогите!

Я мысленно зааплодировал: слава богу, маменькавспомнила об испытанном, никогда до этого не подводившем ее средстве – умираниина глазах у почтенной публики. Журналисты, раздосадованные несостоявшейсядракой, вновь воспряли духом. В конце концов, запечатлеть смерть хозяйкиметеорита не менее приятно, чем заснять ее потасовку со свекровью.

Воспользовавшись тем, что народ устремился кмаменьке, я дернул за руку Делю и шепнул:

– Идемте скорей.

Надо отдать должное бабуле, она не сталагромко вопрошать: «Куда? Зачем? Почему?»