– А жена есть?

– Тоже нет, – Зельц виновато покачал головой.

– Ну ничего, вы молоды еще! – усмехнулся Гитлер. – У вас все еще впереди, мой друг. А что вы так тихо говорите? Стесняетесь своего саксонского?

Зельц смущенно улыбнулся.

– Не стесняйтесь, – ласково сказал Гитлер. – Мы все говорим с акцентом, не правда ли? Помню, я всегда говорил Гейдриху10: саксонский – значит, сексуальный.

Гиммлер грустно усмехнулся, вспомнил трагически погибшего от рук чешских бандитов старину Гейдриха.

– Эх, каких людей теряем, – вздохнул он.

– Да, да, – покивали все головами.

– Сколько прошло уже с того дня, как мы потеряли сияющего великого человека? – спросил Гитлер. – Почти два года, да?

– Да, в июне будет два года, – подтвердил Гиммлер.

– Лейтенант Зельц, – сказал покровительственно Гитлер. – Мне жаль, что вы не знали этого талантливого и прекрасного товарища. Этот человек внёс преисполненный жертвенности вклад в борьбу за свободу немецкого народа, он глубиной своего сердца и своей крови почувствовал мировоззрение Адольфа Гитлера, понял его и осуществил. Будьте достойным его.

– Буду, – сказал Зельц коротко.

– Посмотрите, друзья, вот так выглядит наше будущее! Молодое, еще неопытное, но с горячим сердцем и благородной душой!

Зельц увидел, что все вслед за фюрером ласково смотрят на него, словно бы он в эту секунду стал сыном полка.

– Вы много работаете? – спросил Гитлер.

– Да, – мелко закивал Зельц.

– Над чем?

– Я? – Зельц нервно огляделся и вздохнул. – По-разному. Иногда стенограммы, потом надо все расшифровать, отформатировать, подготовить приказ по канцелярии, составить выписки из документов, или сделать переводы, в основном письменные.

– Вы и переводить умеете? Прекрасно! Какие языки вы знаете, лейтенант Зельц?

– Английский, французский и немного итальянский.

– Прекрасный набор, поздравляю! – Гитлер улыбался так сердечно, так искренне, что Зельц вдруг почувствовал, что что-то меняется в нем, ломается или растет, или еще как-то метафорично преображается, но в любом случае он чувствовал, что больше никогда не будет таким, как прежде. – Занесите в протокол: я считаю, что рейхсляйтеру Борману следует повысить вас в звании. Старший лейтенант Зельц звучит гораздо лучше, чем просто лейтенант. Не правда ли?

– Так точно, мой фюрер, – молодцевато сказал Зельц.

Все за столом засмеялись, а сидевший рядом Борман даже похлопал Зельца по плечу.

– Кстати, мне показалось, или на прошлой неделе вы забыли написать в стенограмме, что я обозвал Клейста говном?

– Виноват, мой фюрер!

– Скажите, друг мой, почему вы это не написали?

– Прошу прощения… – Зельц не знал, куда деться от страха.

– Говорите, говорите, – попросил Гитлер. – Пожалуйста. Почему вы не написали?

– Из уважения к должности. Я боялся, что это уронит авторитет Вермахта перед народом.

– Вы понимаете, что это была ошибка? Вы обязаны записывать все абсолютно точно, без искажений!

– Так точно, мой фюрер. Я… Я готов понести любое наказание.

– Ничего, – ленивым движением Гитлер отпустил ему грехи. – Я уверен, больше этого не повторится. Вы знаете, старший лейтенант Зельц, я уже давно обратил внимание, что мои слова записаны в протокол наиболее точно и ясно, когда его ведете вы. Продолжайте в том же духе!

–

Уходя с работы, Зельц плакал от счастья.

«Первый, первый человек, который слово доброе сказал, – думал он, медленно шагая в толпе других канцелярских служащих к трамвайной остановке. – Небожители, элита, умники. Борманы с Гиммлерами – да кто они вообще такие? А он… Он все замечает. Все! И я его должен убить? Шнайдер думает, что может сделать со мной, что хочет, играть на мне, как на флейте. А ему плевать на меня, он меня использует и выбросит. Тоже мне, мастер интриг: давай ты станешь героем, дорогой Кристоф? Ага, я стану героем, а он станет генералом. Очень приятный расклад».

– Ээй! – раздался вдруг слева звонкий женский голос.

Шнайдер повернулся – в шаге от него шла Кэт. Ее ярко-синий плащ выделялся из серой толпы, как фиалка, пробившаяся сквозь бетонную плиту.

– Ты?! – Зельц испуганно огляделся. – Ты как здесь?!

Кэт посмотрела на него так, что было понятно: все призовые очки, которые он вчера заработал своим геройским поведением, сегодня испарились, как лужа в пустыне.

– То есть, я хотел сказать… Я не ждал, – сказал Зельц.

– Мы так и будем на улице разговаривать? – спросила ядовито Кэт.

– Тут булочная есть, можем пойти туда, – предложил Зельц.

– А больше ничего нет?

Зельц мысленно пересчитал деньги у себя в кошельке и подумал, что ресторан он явно не потянет.

– Хочешь в кафе? – предложил он смущенно.

– Хорошо хоть не в столовую, – сказала Кэт. – Пойдем. Возьми у меня портфель, пожалуйста, а то у меня уже рука отваливается.

– Да, конечно, – Зельц неловко забрал у нее потертый коричневый портфель с желтыми бляшками, – извини, что сам не предложил.

– Дождешься от вас, мужиков, пожалуй, – Кэт демонстративно не смотрела на Зельца, словно его не существовало.

Зельц пристыженно замолчал. Ни говоря ни слова, они дошли до маленького кафе «Сестры Мойрен», где за квадратными серыми столами ели мороженное немногочисленные посетители: компания из четырех женщин среднего возраста, солдат и пожилой клерк в приличном черном костюме.

Кэт села за столик у витрины, спиной к женской компании.

– Портфель оставь себе, – сказала она Зельцу. – Это тебе подарок.

– Можно посмотреть?

– Лучше дома, а то могут неправильно понять.

«Что же там такое? – подумал Зельц. – Серп и молот? Красная звезда? Бюст Сталина? Поставлю его дома напротив Гитлера, пусть любуются друг на друга».

Он сел за столик рядом с Кэт и попробовал взять ее ладонь в свою, но она отняла руку.

– Терпеть не могу такие кафе, – сказала она нервно. – Сидишь, как на сцене, чужие уши только что из стола не растут.

– Может, уйдем? – предложил Зельц.

– Раз уж пришли, давай сидеть, – сказала Кэт. – Не поговорим, так хоть мороженого поедим.

– Ага, – Зельц углубился в меню, пытаясь прикинуть, хватит ли ему денег.

Тетки за соседним столом щебетали все одновременно, словно стая синичек. Солдатик обернулся на них, потом взглянул на Кэт, та строго посмотрела в ответ, и солдатик отвернулся.

– Ты ему понравилась, кажется, – заметил Зельц. – Впрочем, я его хорошо понимаю.

Кэт бросила быстрый взгляд на подружку солдата, наводившую на мысли о бледной моли и речной рыбе.

– Миленькие комплименты, – сказала Кэт. – Сам придумал, или кто подсказал?

Уязвленный Зельц промолчал.

В кафе зашел капитан «Люфтваффе» с женой и мальчиком лет трех, солдат вскочил и вскинул руку вверх в партийном приветствии. Капитан коротко приложил руку к фуражке и направился к столику рядом с обстоятельным господином в черном.

– Хорошо, что ты на работу в гражданском ходишь, а то бы сейчас замучался честь отдавать, – заметила Кэт.

– У тебя звание, наверное,