ору. Что есть мочи ору. Все свои клетки призываю на помощь, мне нужно одно – как можно громче проорать его имя. Но вместо «Альфа» у меня получается другое слово. Оно почти полностью состоит из звука «А», поэтому его можно считать просто криком, но всё же в нём есть и другие звуки, но я, как и прежде, не могу не то что вспомнить, а даже понять, какие, потому что приходит ко мне это слово только в моменты отчаяния. Оно словно вырывается из такого места, которое залегает гораздо глубже моего сознания. Из сердца.

Он делает это так быстро, что я не могу разобрать движений. Единственное, что успеваю понять и запомнить – ему удаётся уклониться, избежать удара, но не получается защититься от толчка. Всего одно движение чужой руки, одно мгновение, и мир вокруг меня перестаёт быть миром.

Я будто в вакууме, в пространстве, оглушающем каким-то ультразвуковым свистом в ушах, наблюдаю за тем, как Альфа соскальзывает со скалы вниз. Меня душат бессилие и ужас. Кажется, клетки в мозгу лопаются, как маленькие воздушные шарики, причиняя, однако, невыносимую боль. Я бы предпочла, чтобы лопнули мои глаза… нет, лучше весь мир бы лопнул, и чтобы ничего не стало. Чтобы не было меня.

Страховочная верёвка натягивается как резинка и Альфу отбрасывает прямиком в отвесную стену. Когда я вижу, как он пытается сгруппироваться и смягчить удар, шары в моей голове мгновенно прекращают лопаться.

Он всё-таки успел к чему-то привязать страховочную верёвку! Вот, почему он так долго копался!

Моё сердце колотится, как лихорадочное, ногти впиваются в кожу ладоней – я надеюсь, я верю, что он спасётся.

Однако его тело, повиснув на несколько коротких мгновений в воздухе, вдруг снова начинает падать… прямиком на лезвие-подобные рёбра камней. От удара его снова отбрасывает, но не сильно, и мне видно, что каким-то чудом ему удаётся схватиться за один из выступов рукой. Но и это не помогает: рука соскальзывает, и Альфа падает вниз.

Глава 27. Ты помнишь

Odesza - Falls

Потребность в знании, что он жив, выжил, так велика, что мои мышцы готовы выпрыгнуть из кожи – только бы поскорее.

Альфа смотрит на меня широко раскрытыми глазами и иногда моргает.

– Т-ты... ты… – скриплю я и никак не могу сообразить, что же самое первое мне нужно у него спросить.

Он странно дышит, как-то рывками так, словно в горле у него что-нибудь застряло и никак оттуда не выскочит. Я лихорадочно глажу его грудь, ищу на ней что-нибудь страшное, что-нибудь такое, что высосет из меня весь воздух, но… ничего не нахожу.

– Л… л… леннон… – произносит он и смотрит вверх.

Я поднимаю голову и вижу, что по злосчастной верёвке, которую лучше бы я никогда в своей жизни не находила, спускается человек. Я узнаю его – это до боли знакомый персонаж, некто, кому я когда-то легко дала имя Хромой.

Альфа вновь выдыхает что-то невнятное.

– Что?

– Л-л-леннон, – опять повторяет и смотрит на меня.

Может быть, у него галлюцинации? Бред?

– Это же я! Я!

Седьмая? Лишняя? Последняя? Девушка, которая вовремя не придумала себе имя? А что там написано на его кольцах, что я никак не могу прочесть?

– Ль-ль…Л – снова пытается он и кашляет.

– Любишь? – подсказываю.

Из него вырывается хриплый смешок, и мне на мгновение становится легче, и от этого «легче» из глаз начинают выкатываться слёзы. Легче, похоже, становится и Альфе, он даже улыбается какой-то странной, вымученной улыбкой.

– Люблю…конечно, – уже чётче выговаривают его губы. – Но… Леннон… Кричи ещё! Кричи… громко… как сможешь…

Его лицо перекашивает, очевидно, от боли. Ему удаётся ещё раз прохрипеть что-то похожее на «Громко», но несмотря на усилия, с которыми он изо всех сил пытается удерживать глаза открытыми, они всё равно закрываются. И почти сразу его лицо преображается, разглаживается, становится спокойным.

Моё сердце перестаёт биться.

Waves · AVA · Anna Phoebe · Aisling Brouwer

В полной тишине, в серо-лимонном тумане, укрывающем долину под нами, я вдруг вижу пару. Это взрослые люди, и лет им, может быть, по пятьдесят-шестьдесят. В одной руке мужчина сжимает собачий поводок, а второй удерживает под локоть женщину. Она полностью слепа и старается прокладывать свой путь палкой с круглым наконечником, но в местах, где замёрзшая снежная каша прилипла к асфальту, оказывается совершенно беспомощной, уязвимой и рука мужчины – её единственная опора.

Я ощущаю тепло руки, одевающее мою ладонь, и интуитивно вжимаю в неё свои пальцы плотнее.

Тем временем, у пары не прекращается бурная беседа, и женщина вовлечена в аргументы не меньше мужчины, и когда она произносит что-то особенно остроумное, они оба, словно фейерверк, взрываются хохотом.

Мне приходит в голову, что быть слепым плохо, но это вовсе не означает перестать быть интересным для других. Это маленькое открытие заставляет мои глаза открыться шире и почувствовать что-то большое, даже огромное по отношению к миру. Мне тринадцать, и сегодня утром я с особой гордостью выбросила бюстгальтер нулевого размера, потому что его заменил размер первый. В ящике того же комода ждёт своего часа и размер номер два, «а дальше не будем загадывать» – так сказала мать в магазине, неловко подмигнув. Мои мысли всё это утро и весь день о том, как мы с ним взрослеем. Он так же гордо бреет пятно на подбородке и щёки около ушей, как и я регулярно примеряю бюстгальтеры большего размера. И тут вдруг эта зрелая пара, и женщина… Им хорошо, невзирая на тот факт, что она не может видеть. Но… он свободен, а вот весь её мир начинается и заканчивается только в нём, в мужчине, ведущем её под руку.

– Она без него не выживет, – зачем-то заключаю я вслух свой внутренний монолог.

– Она не одна такая. И для этого не обязательно быть слепым, – задумчиво отвечает он.

Я поворачиваю голову, чтобы взглянуть в его глаза, и вспоминаю, как ещё совсем недавно ненавидела все его тренировки, соревнования, его родителей, которым вечно неймётся, и они прутся в путешествия, забирая его с собой. Забирая его у меня. А он ещё каких-нибудь пару лет назад так был увлечён всем подряд, и мною тоже, конечно, но во всей куче его увлечений я вечно где-то терялась, и нуждалась в нём так же остро и так же отчаянно, как эта женщина