нормальной жизнью жила – Мадам покачала головой и добавила – тем более жениха мы тебе уже нашли – она просияла и уставилась на Ника.

– Будущий труп в мужья, хм, хорошенькое дело – ответил он на довольный взгляд Мадам.

– А вот не гневи Бога, услышит он тебя и заберёт, а молчать будешь и планы строить, он убережёт. Видишь, как он тебя бережет, живой здоровый. Нельзя такие мысли думать, нельзя, у тебя вся жизнь впереди.

– Жизнь? Какая жизнь? – глаза Ника горели злобой и обидой, он едва сдерживался, Анри уже потеряла всякую надежду свести разговор к хорошей ноте и ушла в свои мысли. И правда какая жизнь?

– Жизнь славного бойца. Ну вы же бойцы… – Мадам не успела закончить фразу как Ник её прервал холодным и спокойным голосом.

– Убийцы – молчание воцарилось в палате, за спиной толпа разом охнула и отхлынула от дверей. Такие разговоры не принято было вести и все прекрасно понимали, что за этим может последовать. Оказаться свидетелем таких бесед значило стать соучастником преступления, а неправильные слова уже давно получили ранг серьезного нарушения, за которое была даже написана целая глава в законодательстве.

– Да что ж ты такое говоришь, ты ж наш ангел-хранитель, наш карающий меч. На таких как ты держится наша независимость. Вся страна на вас ровняется, дети с малых лет следят за вашими успехами, да что тут говорить, мы все следим и молимся за вас.

– Следите? Сколько вы заработали, когда меня ранили под Ставницей и отправили сюда? – Ник твердо смотрел в лицо Мадам, та опустила голову будто искала что-то на полу – так сколько сегодня стоит моя раздробленная кость и бесконечная боль? Извините, я ведь заключённый, у меня даже доступ в сеть ограничен, я не могу знать, как взлетели ставки на меня, после ранения – он язвил не стесняясь. Анри должна была бы отчитать его, сказать, что такие слова неприемлемы и более того опасны, но вместо этого она с наслаждением слушала его речь. Схожие с его словами её собственные мысли постоянно крутились в её голове и жаждали овеществления, но страх смыкал её губы всякий раз, когда заходила об этом речь. И вот сейчас она слышала их из уст реального человека, который не страшился никаких наказаний или угроз.

– Да не в деньгах дело, не в деньгах, всё ж идёт на благое дело, тебе ли не знать. Это наш способ вас поддержать, да и ты сам с этого имеешь свой куш, уж не криви душой, ведь как срок кончится у тебя тут и дом, и машина и всё будет, потому что мы простые люди, копеечку за душой не удержим, лишь бы вас поддержать, дурачок – Мадам не сдавалась, её четкие представления о правильности мира, не могли пошатнутся под натиском какого-то паренька – ты злишься сейчас, болезнь всегда злобит человека, вот и несешь ахинею, побойся Бога, пусть полковые твои и не слышали этих слов, но все мы под одним небом ходим.

– Вы так и не ответили на мой вопрос. Сколько вы заработали? – голос его был спокоен, в нем не было слышно ни капли эмоций.

– Да что ж ты такой настырный, скажи лучше ты мне, сколько заработал на таких бедных людях как я, готовых с себя последнюю рубашку снять… – она опять не успела закончить, как Ник залился смехом.

– Сколько я заработал? Вам за четыре года сумму назвать или лучше за месяц? Так вот я заработал за четыре года восемьдесят тысяч. Это то, что я получил на руки, а вот те горы золота, которые вы мне пророчите я, поверьте мне, не увижу, разве что, гроб мне закажут попышнее на эти деньги – он продолжал улыбаться, такой улыбкой от которой у Анри по телу побежали мурашки – я не уйду с полей живым, я не заживу вашей романтичной жизнью закрутив романчик с какой-нибудь премиленькой медсестрой и не состарюсь в окружении внуков в уютном доме под вековым дубом, и не потому что меня разорвут в клочья Рауки. Да, конечно, чем больше у меня ранений, тем выше вероятность, того, что я стану и для них легкой мишенью. Но в первую очередь меня не отпустят свои, да-да свои, те кто вешает мои плакаты на каждый телевизионный баннер, те кто раскручивают мой рейтинг, они меня не отпустят живым, я могу выйти из этой кровавой игры только мертвым – Мадам с ужасом смотрела на него, глаза её округлились и она медленно потянулась к своим скудным пожиткам.

– Дурак, ой, дурак, ничего не понимаешь, ничегошеньки – она начала спешно собираться – знавала я таких, жалко ребят, конечно, выгорают они там, забывают зачем туда пошли – Мадам уже обращалась к Анри, будто Ника и не было в палате – сердце моё кровью обливается, когда я вижу такие потерянные души. Ну ничего, Господь выведет их из тьмы неведения, обязательно выведет – она развалистым шагом направилась к выходу, обернулась и еще раз глянула на Ника, глаза её были полны разочарования. Она вздохнула, что-то начала причитать про себя и вышла за дверь.

Анри сидела неподвижно, она даже не заметила, как вышла её подруга, мысли её были где-то далеко.

– Ты то хоть не ставишь?

– Что, прости?

– Ты то хоть не ставишь на бойцов, надеюсь?

– Нет – Ник улыбнулся и взял ещё один пирожок, так будто разговоров этих и не было, настроение его казалось хорошим как никогда.

– А почему не ставишь? Денег нет? – продолжал он докапываться.

– Нет, я не слежу за рейтингами, мне это не интересно – она не хотела говорить ему, что он озвучил все её мысли, слишком сильно она страшилась этих мыслей, слишком мерзкие они были и неприятные. Это была вторая причина, почему она избегала этих тем. Мир был, итак, слишком ужасен последние годы, чтобы ещё говорить о том, как людская жизнь стала не больше строчки в рейтинге боев.

– Да денег у тебя нет, чего стыдиться, ты всего лишь человек и, как и все не лишена меркантильных желаний. Надо кормить своего волка иначе он тебя съест – он усмехнулся и закинул больную ногу на койку. Анри встретилась с ним взглядом, золотисто-карие глаза сияли.

– Да, денег у меня и правда немного – разочарованно добавила она и встала, чтобы отнести чайник и кружки обратно в сестринскую.

Ник наблюдал за её движениями пытаясь разгадать ход её мыслей «нет, не