— Все, белобрысые, угомонитесь! — рыкнул на эту парочку Синдр. — Вы всегда так ругаетесь, словно четыреста лет вместе прожили, причем чьей-то первой и второй женой.

Ледяные грани! Давно я так не смеялась, причем стараясь делать это бесшумно. Эслентейн тоже издавал странные звуки, больше всего похожие на борьбу с приступом хохота. А вот его друг даже подскочил, хотя до этого мы все сидели на полу, и схватился за нож, гневно сверкая на мое чудовище своими страшными прозрачными глазами.

— Ты чего, шуток совсем не понимаешь? — миролюбиво поинтересовался Синдр, оставшийся спокойно сидеть рядом со мной. — Я уже скоро ваш язык освою. Мне вот только интересно, «иблит» — это почти как «обалдуй» или покруче?

— Дерьмо это, если буквально. Ну и все, кто не илитиири, — с усмешкой пояснил Эслентейн, а потом тоже встал, приобнял своего друга, разворачивая его лицом к себе, и… поцеловал. Я даже охнула, так это было неожиданно. Причем для темного эльфа тоже — он прямо заледенел, уставившись куда-то в только ему видимую бесконечность. А потом сглотнул, выдохнул, расправил плечи и с вызовом посмотрел почему-то на мое чудовище, тоже вроде бы удивленное, но гораздо меньше, чем я. Затем светлые льдистые глаза уставились прямо мне в душу. Эльф разглядывал меня так, словно впервые увидел и хотел очень внимательно изучить.

А потом он глубоко вдохнул, резко выдохнул, расслабился и уселся на пол, дернув при этом Эслентейна за руку, чтобы тот сел рядом с ним.

— Я видел, как ты дрался, ты победил Маинстин, — произнес темный, глядя на Синдра. — Ты почти илитиири. Но если ты еще раз назовешь меня женой, ты станешь совсем труп почти илитиири.

— Перевожу: ты совершил святотатство, назвав его женщиной. — Светлый эльф с укором посмотрел на мое чудовище, но в его синих глазах сверкали смешинки. — Зелененький, не делай так больше. У илитиири матриархат, вся власть в женских руках.

— Бедняги, — искренне посочувствовал Синдр. — Хотя у нас, когда жен становится больше трех, тоже начинается этот самый… матриархат. Одну-двух еще как-то можно к порядку призвать. И то не всегда.

С трудом подавив в себе желание закатить сцену по поводу двух-трех жен, я постаралась сосредоточиться на более важном. Нам следовало как можно бесшумнее пробраться в подземелье и освободить Тха-ариса. А для этого надо было придумать и обсудить план, решить, кто что должен делать и нужна ли мне такая толпа помощников. Наивная уверенность, что одна я справлюсь быстрее, испарилась уже давно, хотя и далеко не сразу.

Самое страшное — если Ра-аброн держит моего жениха где-то отдельно, у себя. Но выяснить это удастся лишь после того, как я обойду все камеры, и такую прогулку надо провернуть незаметно.

Из кладовой можно было напрямую попасть в подземелье. Ведь и охрану, и заключенных требовалось кормить, так что три раза в сутки сюда спускали баки с едой и ставили на тележку возле большой деревянной двери.

К обеду мы уже опоздали, поэтому дождались времени ужина, и, когда охранник широко распахнул дверные створки, Синдр отвлек его шумом из кладовой, а я и прикрывающий меня Тариен быстро просочились в подземелье. Конечно, мне было бы спокойнее с Эслентейном, но оставлять вспыльчивого темного эльфа наедине с моим чудовищем я не рискнула. К тому же… матриархат же! Ледяные грани, это немного заводит!

Мы бесшумными тенями проскользили до достаточно глубокой ложной арки. Таких в коридорах было несколько, специально для того, чтобы прятаться в тени во время допроса или разговора с заключенными. Иногда надо было провести опознание, но так, чтобы опознаваемый об этом не узнал, например. Или понаблюдать за поведением узника, опять же незаметно. Ну и, как выяснилось, это очень удобно, когда хочешь посмотреть на всех заключенных по очереди, чтобы найти среди них того, кто тебе нужен.

Охранники, даже не подозревая о нашем присутствии, активно помогали нам в этом, раздавая еду и требуя, чтобы сидящие в камерах «отрывали свои задницы и подваливали за миской!».

Сложность во всем этом была только одна — бесшумно перемещаться от арки до арки. Но таких испытаний мне пришлось пережить всего два. И во время перебежек я не то что не боялась, а даже как дышать, забывала!

Прижаться спиной к стене, не думая о том, что по ней может ползать, левую ногу чуть-чуть сдвинуть, глядя при этом вперед, на охранника, громыхающего миской о клетку. Убедиться, что все в порядке, и сделать шаг, буквально вдавливаясь всем телом в камень. Вытянуть левую руку, пощупать стену… сдвинуть левую ногу… сделать шаг… вытянуть руку…

Тариен проскальзывал этот же путь гораздо быстрее, он буквально сливался с темнотой, и только там, где торчали факелы, уныло освещающие пару метров вокруг, на полсекунды мелькало что-то неуловимое. Но для того, чтобы это заметить, надо было смотреть в ту сторону, сжав зубы и сцепив пальцы в кулаки от накатившего наконец-то страха и напряжения.

Когда мы затихли в третьей арке, сжавшись и замерев как статуи, я узнала протянутую за миской руку. Лица было почти не видно из-за непривычно взлохмаченных волос, но я даже не сомневалась — мы нашли Тха-ариса!

Синдр:

Доверить оберегать чахлу белобрысому, да еще и не проверенному боем, а пришлому?! Я переругался с поганкой не на шутку и на Эслена рыкнул не хуже его темного дружка. Но чахла уперлась, властным тоном объявив:

— Я приняла решение! Основная угроза может прийти извне, поэтому я и оставляю тебя здесь. Тебя и Эслентейна.

Что из меня плохой шпион, я даже не спорил. Но почему темный, а не светлый?! Почему она берет с собой почти неизвестного мужика?!

— А я не готов доверить свою женщину этому… матриархатному!

Тут поганка заткнулась, приоткрыла рот и уставилась на меня так, словно я что-то неожиданное сказал. Нет, кикиморы меня свари, я с ней просто так таскаюсь! И целоваться лезу все время исключительно из-за ее красоты неземной!

Мне несколько раз во сне удавалась чахле и клыки приставить, и кожу в зеленый цвет покрасить… А главное, грудь побольше и росточек повыше… Получалась шикарная орчанка с замашками моей поганки, ее глазами и голосом. Сны были… Ух! Но как-то раз я проснулся, наткнулся взглядом на настоящую чахлу, прижавшуюся ко мне, сладко посапывающую, бледненькую, без клыков… И чего-то прямо даже стыдно перед ней стало. Ну не красавица она у меня, зато характер наш, орчий! А это важнее.

— Слушай, ну сам подумай, — поганка быстро отдышалась, перестала из себя властную первую жену строить и решила пойти против меня хитростью. Вот прямо чую, как она всю свою женскую хитрость в кулак собрала, чтобы по мне им стукнуть. Голосок стал ласковый, сладкий такой, вкрадчивый, глазки кокетливые состроила, прямо все оружие против меня, — раз он матриархатный, значит, привык женщин защищать и их слушать. Так что мы там вдвоем быстро справимся, ведь в подземелье я знаю, что делать. А вот вытаскивать нас оттуда уже вам придется. Ну и если со мной что-то случится, ты же всегда сможешь ворваться через эту хлипкую дверь и перебить всех.