Сергей Алексеевич ходатайствовал о проведении обыска, и судья ходатайство удовлетворил. И сейчас он с тяжелым сердцем пришел вместе с оперативниками в дом, где жила Софья Волкова.

Когда ей предъявили ордер, глаза Сони полыхнули, губы дернулись, по лицу скользнула секундная непроизвольная судорога.

— У меня нет пистолета, — ответила Соня на предложение добровольно выдать оружие. — Ищите, раз положено.

После этого она села на стул, прислонилась к стене и прикрыла глаза. Казалось, ей было все равно, что происходит вокруг.

Сергей Алексеевич прекрасно понимал, что эта поза, эти сложенные на коленях руки, спина, нуждающаяся в поддержке, прикрытые глаза… Все это не безразличие и не уверенность женщины, которой нечего скрывать. Скорее, это обреченность человека, который уже принял какое-то важное и страшное решение. Или принимает его в данный момент.

Неужели эта женщина могла совершить убийство? Сергей Алексеевич знал историю Сони, талантливой девочки-сироты, воспитывавшейся в доме тети, но он знал также, на что способен человек, доведенный до отчаяния. В каких ужасных условиях оказалась эта женщина! Когда ее родители получали эту квартиру, дом был еще новым, он еще не превратился в трущобу. Тогда это было отдельное жилье, пусть и на окраине. Страна была другой. Люди жили иначе. Эти дома были построены как временное жилье, и это приговорило район к медленному умиранию. Двухэтажки никто не ремонтировал, они неумолимо превращались в непригодные для жизни. В каком состоянии находилась женщина, пожившая здесь несколько дней с двумя детьми, привыкшими к простору и комфорту особняка? Что подтолкнуло ее к тому, чтобы спустить курок? Ненависть или страх?

Сергей Алексеевич пытался представить себе ситуацию, в которой эта женщина могла выстрелить, но тщетно. Он никак не мог представить себе гримасу злобы на этом уставшем, но спокойном лице. Как она выхватывает из сумочки пистолет… Или пистолет лежал в поле видимости, и женщина бросилась к нему в попытке себя защитить? Волков был под воздействием алкоголя, наверняка только усилившего его и без того агрессивное состояние. Но если он пытался причинить Соне вред и она убила мужа, обороняясь, почему скрывает это? Почему не пытается доказать, что действовала в рамках необходимой самообороны? Тогда ей не пришлось бы врать. И ей поверили бы. Он, Сергей Алексеевич, поверил. Поверил бы и суд.

— Сергей Алексеевич, здесь вот что, — прервал его размышления Толик Цветков.

В платяном шкафу был обнаружен большой полиэтиленовый пакет с бумагами, который в присутствии понятых выложили на стол. Через несколько минут картина прояснилась: это были счета, накладные на различные стройматериалы, расписки о получении денег.

— Что это за бумаги, Софья Михайловна, кому они принадлежат? — спросил Сергей Алексеевич.

— Это бумаги моего мужа, — выдохнула Соня, как будто уже свершилось самое страшное.

— Что в этих бумагах? — продолжал следователь. — Мы это сами установим, но, может быть, вы нам поможете? Что в этих документах?

— Эти бумаги касаются строительства дома, в котором мы жили, — ответила Соня, — там счета, разные другие документы.

— Эти бумаги хранил ваш муж?

— Да, это он собирал их.

— Зачем, с какой целью?

— Я думаю, для того, чтобы иметь полнее представление о том, сколько денег он потратил на строительство. Павел любил порядок в таких делах.

— Где хранились эти бумаги? Почему мы нашли их у вас?

— Этот пакет лежал в подвале нашего дома.

— А как он попал к вам? Вы забрали его?

— Да, я его забрала.

— Зачем вам эти бумаги, Софья Михайловна?

Соня не ответила.

— Софья Михайловна, ну что же вы молчите? Какой в этом смысл? Я еще раз прошу вас ответить: зачем вам понадобились эти документы?

Софья подняла на следователя глаза, в которых появилось какое-то новое выражение, Сергей Алексеевич еще не понял, какое именно, и ответила:

— Я хотела доказать, что дом был построен моим мужем. А то, что он оформлен на его отца и принадлежит ему, является фиктивным.

— Кому вы хотели это доказать?

— Я собиралась подать в суд.

— Вы сами это придумали, Софья Михайловна, или вам кто-то посоветовал?

— Мне посоветовали.

— Где хранились документы?

— В подвале.

— А ваш муж был в курсе ваших намерений?

— Конечно нет, иначе он эти бумаги уничтожил бы.

— Значит, вы забрали бумаги из подвала вашего дома без разрешения вашего мужа?

— Да, я забрала их без разрешения.

— Когда это произошло? Назовите день и время, когда вы забрали этот пакет.

— Это было где-то за неделю до его смерти.

— И за эту неделю вы поставили мужа в известность о своих намерениях?

— Да, я сказала ему, что подам в суд и потребую раздела дома.

— И как Павел отреагировал?

— Засмеялся и обозвал меня курицей. Как всегда.

— И все?

— И все.

Следователь отложил ручку и внимательно посмотрел на Соню. Она отвела глаза.

— А могло быть так, Софья Михайловна, что вы пришли к мужу в субботу поговорить об имуществе и его разделе, он назвал вас курицей и отказался что-то делить. Вы ведь сами ушли из дома, он вас не выгонял, не правда ли? Тогда вы спустились в подвал, забрали этот пакет, после чего собрались уйти. Увидев у вас пакет, Павел Волков насторожился и вспомнил, что это за пакет и какие в нем хранятся документы. Он решил помешать вам, но вы отказались отдать бумаги добровольно. Между вами вспыхнула ссора, муж пытался забрать у вас пакет силой. Во время этой ссоры с вашей головы упали волоски, которые остались на кухне, и вы выронили телефонный аппарат. Наверное, Павел чем-то вам пригрозил, и вы выстрелили в него. Вы, наверное, не хотели его убивать, но пуля попала точно в глаз. Когда вы поняли, что ваш муж мертв, вы испугались и убежали из дома по тропинке, которая ведет на набережную. По дороге вы остановились у заброшенного дома, чтобы перевести дыхание и кому-то позвонить. Достали телефон, но заметили, что у него откололся кусок панели. Вы поняли, что отколовшаяся деталь осталась где-то рядом с трупом, и выбросили аппарат, предварительно вынув из него сим-карту. Я все правильно рассказываю? Может быть, вы поможете мне уточнить некоторые детали? Например, меня интересует пистолет. Он был в доме, или вы принесли его с собой?

Соня крепко-крепко закрыла глаза, из-под дрожащих век потекли слезы.

— Софья Михайловна, — спокойно и без враждебности обратился к ней следователь, — успокойтесь и давайте говорить правду. Ложь все равно рано или поздно раскроется. Не надо мне лгать. Скажите, вы были в ту субботу в доме своего мужа?