Семья — это люди, которые заплатят за квартиру, если у нас нет денег, или заберут нас из хирургического отделения после операции. Они покажут всем созданное нами произведение искусства или соберут коллекцию наших наград у себя в комнате. Они гордятся нами, если мы сшили лоскутное одеяло или выиграли конкурс по выпеканию пирогов. И они всегда придут на выручку, если мы позвоним, лежа на больничной койке, либо когда нас гложет тоска.

Необязательно любить всех родных. А кто на это способен? Особенно по мере старения мы можем сами решать, кого считать родными людьми. У нас могут быть близкие отношения с кем-то из братьев и сестер, а с другими — нет. У нас могут быть семейные встречи с одними родственниками, а с другими мы едва ли когда-то видимся. Важно, что есть те, с кем у нас общая история жизни и на кого можно положиться. Неважно, какие это семьи и на кого именно можно рассчитывать. Неважно, насколько трудные у этих людей характеры — мы почти всегда можем найти, кого любить.

Даже если у нас нет братьев, сестер или близких родственников, с годами мы можем найти новых членов семьи. Стать «родителями» для собственных братьев или сестер, племянников или племянниц, сослуживцев, соседей, прихожан нашей церкви или групп друзей. У меня была знакомая женщина, страдавшая раком гортани. Семьи у нее не было, но у ее постели собирались друзья из Общества книголюбов. Они по очереди возили ее на прием к врачу и на лечение, а под конец жизни сидели у ее постели в хосписе. Когда она умерла, именно друзья из Общества книголюбов обмыли ее тело и подготовили его для похорон.

У многих из нас есть повзрослевшие дети, хотя с ними часто складываются непростые отношения. Все равно это общение приносит чувство глубокого удовлетворения. Особенно когда мы становимся старше. Наши сыновья наконец позволяют себе просто и без затей любить нас, чего не могли сделать, учась в школе или когда им было двадцать лет. Наши дочери хорошо знают нас и могут предсказать, что нам понадобится. Мы с удовольствием видим, как дети взрослеют и живут собственной жизнью, становясь зрелыми людьми и уникальными личностями.

Нам совершенно необязательно иметь одинаковые политические взгляды со своими родными, чтобы хорошо ладить. Некоторые мои любимейшие близкие придерживаются убеждений, диаметрально противоположных моим. У нас есть молчаливое соглашение никого ни за что не агитировать, не обсуждать политику и не обижать друг друга, когда мы вместе. Существует гораздо более глубокая духовная общность, чем та, которая определяется идеологиями или общими интересами. Нам хорошо и комфортно просто быть вместе. Моя бабушка Джесси была родоначальницей данной традиции, однажды заявив: «Все мы принадлежим к одной и той же политической партии — жареной курицы и бисквитов». Когда мы с моими двоюродными братьями и сестрами собираемся вместе, проводим большую часть времени, разговаривая о бабушке и родителях. Наслаждаемся разговорами о событиях нашего детства. Мой двоюродный брат Стив готовит для нас те же самые обильные завтраки, что готовила бабушка. Когда я печалюсь, готовлю мамин суп из говядины: в моем детстве она готовила его всю зиму, используя ингредиенты, которые были под рукой. А на вкус это всегда был «мамин суп». Другого такого нет. Теперь и я варю зимой говяжий суп из того, что нахожу в холодильнике и магазине. Часто добавляю в него свежие грибы или листовую капусту, которых у мамы в 1950-е годы под рукой не было. Но на вкус он такой же, как у мамы, и когда я подаю его на стол, мысленно чувствую себя рядом с ней.

Воспоминания о тех, кто нас любил, успокаивают и вдохновляют. Мы можем чувствовать благодарность по отношению к тем, кто поддерживал нас. Пытаться понять тех, кто заставил страдать, и постараться наладить испорченные отношения, пока не поздно. На данном этапе жизни мы начинаем смиряться со всеми жизненными историями и хотим, чтобы они были максимально глубокими и значительными.

Самые трагические семейные истории многое объясняют. Например, одна из моих подруг никогда не понимала, отчего родителям ненавистен алкоголь, пока не нашла пожелтевшую вырезку из газеты, где речь шла о дедушке по материнской линии. Он убил человека в драке, которая завязалась в баре, когда он был пьян. За это преступление его повесили во дворе у здания суда. А мама говорила, что он умер во время эпидемии испанского гриппа.

Будучи любознательными, мы можем найти массу способов узнать о прошлом. Изучать генеалогию и беседовать с людьми, которые помнят о событиях прошлого, или научиться самим получать к нему доступ.

Во многих семьях есть свой историк или даже несколько таких людей. В нашей семье это моя невестка Джеми, моя внучка Кейти и я. Мы храним письма и старые рисунки, рассказываем семейные предания.

Стать семейным историографом просто — решите, что вы будете это делать, и приступайте к работе.

Люди приходят и уходят. Если повезет, у кого-то в семье найдется Библия или другая книга со списком дат рождения и смерти родных с давних времен. Я стала вести такие записи, когда умерла моя мама. Все записываю в Третьем Международном Вебстерском словаре.

Письма — замечательный исторический документ. Во многих семьях они есть, стоит лишь покопаться. Моя мама сохранила все письма, которые я ей писала, с тех пор как мне исполнилось семнадцать. Она бросала их в бочку, а после ее смерти я набила ими до отказа огромный чемодан. Когда я их перечитываю, вспоминаю, какой была на протяжении десятилетий. Сестры моего отца сохранили его письма со времен Второй мировой войны, а у меня хранятся некоторые из тех, что он написал моей маме. Из этих писем я узнаю, каким он был задолго до того, когда мы стали с ним общаться. Они явились для меня окном в ту великую историческую эпоху.

Пересматривая старые картинки, тоже можно проникнуть в тайны прошлого. У многих есть фотоальбомы с черно-белыми фотографиями предков, которые выглядят очень торжественно. Когда мы рассматриваем эти снимки, в голову приходит множество вопросов. Так можно разгадать массу тайн. Например, разглядывая старые фотографии в компании двоюродных братьев и сестер, я обнаружила, что папа был женат до того, как встретил маму. Никто не рассказал мне об этом, пока я не стала спрашивать, кто это на фотографии, где он стоит рядом с незнакомой темноволосой женщиной.

Мои родители умерли раньше своих братьев и сестер. Когда мне едва исполнилось пятьдесят, появилась возможность поговорить по душам с тетями и дядями. Я спросила у них, какими были мои родители в юности? Какой была их семейная жизнь? Какой я была в младенчестве и детстве? Какие семейные моменты им особенно запомнились?

Когда мы стареем, хочется укрепить и наполнить новыми жизненными силами взаимоотношения с родственниками. Каждый год я приезжаю в Озарк встретиться со своими двоюродными братьями и сестрами. Они старше меня, все когда-то меняли мне подгузники, и всем есть что рассказать о моем детстве. Они создают новые воспоминания о нашей семейной истории и моей семье, какой она была шестьдесят лет назад.

Мы можем побывать в местах, связанных с семейной историей. Я возвращалась в маленькие города, где росла, и снова встречалась со старыми друзьями семьи. Я написала письма друзьям моей матери с просьбой поделиться воспоминаниями о ней. Поскольку живу в том же штате, где выросла, я обязательно встречаю тех, кто был знаком с моими родителями. Многие говорят, что лечились у моей матери в молодости. Люди вспоминают, что мой отец был философом, любил пошутить и высказать собственные мнения. Все помнят его великодушие, и как он сердился.