***

Сведения нашлись. Правда, для этого мне пришлось провести в библиотеке остаток дня и какую-то часть ночи, но своего я добилась. И теперь на столе в моей комнате высилась стопка книг об артефактах, магах-артефакторах, и пособия резьбы по дереву. И почти весь следующий день я посвятила их изучению. Появление Лукаса, приход Давенпорта, мельтешение Присси — все это прошло мимо меня. Я читала найденные книги и пыталась понять, что представляет из себя артенид, и как его сделать. Авторы книг описывали процесс изготовления болванки, приводили примеры заклинаний, объясняли основные принципы резьбы, но тут же признавались, что главный секрет, превращающий обычную фигурку в артенид, простым магам не известен. Артефакторы свято хранили свои тайны, не посвящая в них никого, кроме ученика-астаи. Того, кто долгие годы постигал у мастера науку создания артенидов.

Сказать, что я расстроилась — это ничего не сказать. Старик Бернстоф мертв, родители Беллы — тоже, мастеров, способных создать артенид, в Дартштейне мало, да и вряд ли кто-то из них возьмет меня в ученики, учитывая мой уровень магии. И что делать? Как узнать, есть ли у меня дар или Лукас ошибся, и фигурка девушки-кошки не артенид, а обычная скульптура?

Я так глубоко задумалась, что даже не заметила очередного появления Присси.

— Миледи, к вам пришли, — комариным писком пробился в сознание знакомый голос, и я подняла глаза на горничную. — Какая-то леди, — без слов понимая мой вопрос, пояснила Присси. — Она сейчас в гостиной, вместе с лордом Хольмом. Красивая, глаз не оторвать, — сыпала подробностями служанка, а я только головой покачала, удивляясь необычной разговорчивости Присси.

— Сейчас спущусь.

Я бросила взгляд в зеркало и поправила выбившуюся из прически прядь. Удивительно, но за последнее время я потихоньку привыкла к новой внешности, и даже получала удовольствие, разглядывая лицо Беллы. Мое лицо. Благодаря регулярным прогулкам на свежем воздухе и упражнениям, которые стали частью моего распорядка, болезненная бледность постепенно исчезла, уступив место нежному румянцу, в глазах появился блеск, губы алели сочной вишней, и даже волосы немного изменились. Вместо безжизненной платины они теперь отливали живым золотом. И мне нравились эти перемены. А если еще и ходить смогу…

Я придирчиво оглядела голубое платье и поправила кружевной воротничок. Как сказала бы тетя Фима — скромненько и со вкусом. Сюда бы еще какое-нибудь украшение добавить, но в комнате Беллы я не нашла ничего подходящего. Похоже, леди Летиция не баловала племянницу подарками.

— Что ж, Присси, идем посмотрим, что там за красивая леди.

Я нажала на рычажок, и кресло выехало из комнаты.

***

Из распахнутых дверей гостиной доносился тихий разговор. Нежный женский голос и низкий мужской звучали удивительно красивым дуэтом. И эта слаженность и какая-то особая интимность беседы наводили на мысль о том, что Хольм и моя гостья давно и близко знакомы. А когда я въехала внутрь и увидела беседующую с Лукасом женщину, эта мысль только окрепла.

Взгляд пробежался по сдержанному жемчужно-серому платью, тонкой цепочке с подвеской на высокой груди, и остановился на лице незнакомки. Красивая. Действительно красивая. Такую, если увидишь, то точно не забудешь. Особенно хороши глаза — большие, лучистые, удивительно синие, похожие на весеннее небо. А взгляд внимательный и доброжелательный. И такой… Мудрый, что ли. По виду этой женщине не дашь и тридцати, но глаза выдают опыт. Похоже, леди Горн успела многое повидать в своей жизни.

— А вот и вы, — Лукас, заметив меня, поднялся и сделал пару шагов навстречу, а потом обернулся к гостье. — Кейт, это та самая леди Изабелла Бернстоф, о которой я тебе говорил. Леди Бернстоф — леди Кейт Горн, — быстро представил он нас друг другу, и я заверила гостью, что рада знакомству.

— Ну что, я вас оставлю?

Хольм взглянул на Кейт так, словно за его словами скрывался двойной смысл.

— Иди, Лукас, — просто ответила леди Горн. — А мы с леди Бернстоф немного пообщаемся.

Она улыбнулась, и я вдруг поймала себя на мысли, что в обществе этой женщины мне комфортно. Казалось бы, знаю ее всего пару минут, а ощущение, что мы с ней чуть ли не всю жизнь знакомы. Чудеса…

— Расскажете немного о себе? — дождавшись, пока за Лукасом закроются двери, спросила Кейт.

Спокойная доброжелательность, с которой она на меня смотрела, действовала удивительно успокаивающе. Такому врачу хотелось рассказать если не все, то многое. Жаль, что я не могла себе этого позволить. Какой бы доброй и приятной ни была леди Горн, вряд ли она будет так же душевно улыбаться, когда поймет, что я вовсе не Изабелла Бернстоф, а самозванка, занявшая ее тело.

— Что вы хотите знать?

Я сложила руки на коленях и посмотрела на Кейт.

— Вы ведь живете здесь одна?

— Да, тетя умерла два месяца назад.

— И вам не страшно в таком большом доме?

Голос Кейт звучал ровно, но я уловила в нем сочувствие. Оно не было обидным, вот только мне не хотелось, чтобы леди Горн воспринимала меня беспомощной калекой.

— Тут полно слуг, так что я редко остаюсь в одиночестве, — немного жестче, чем хотелось бы, ответила собеседнице.

— Лукас сказал, ваша травма связана с падением с лестницы.

Кейт, словно не заметив моего тона, глядела спокойно и внимательно, а я пыталась понять, что она думает. Какие мысли скрываются за яркой внешностью сидящей напротив блондинки? И кто она такая на самом деле? Сомневаюсь, что местные врачи могут позволить себе столь дорогие украшения. Бриллиантовый кулон, поблескивающий на груди у Кейт, один стоил целое состояние, а к нему в пару шли еще и сережки. Да и колечко на среднем пальце левой руки, хоть и скромное на вид, но бриллиант в нем удивительно чистый. И огранка тонкая. Моя бывшая начальница любила бриллианты и носила их «и в пир, и в мир», поэтому я хорошо знала, как они блестят.

Мысли о работе заставили поморщиться. Никак не привыкну, что та жизнь осталась позади, и думать нужно не о прошлом, а о новом будущем. Мне вдруг вспомнилась фраза Давенпорта о винных пробках и блондинках, которых коллекционирует Лукас, и в душе шевельнулось неприятное чувство. Интересно, Кейт тоже побывала в его коллекции?

«Что ты зациклилась на всякой ерунде? — проснулся внутренний голос. — Лучше соображай, что ответить на вопрос».

Я молчала, обдумывая, что сказать. Кейт меня не торопила.

— К сожалению, сам момент падения я не помню, — решив придерживаться прежней версии, объяснила собеседнице. — Как и все, что было до него.

— А людей? Родителей, тетю, опекуна?

— Нет. Ничего. Чистый лист.

— А помните, что было за Гранью?

— Смутно. Какой-то тоннель. Я долго шла по нему, а потом появился свет, и я очнулась.

— Свет в конце тоннеля, — тихо повторила Кейт, и посмотрела на меня чуть внимательнее. — Значит, вы очнулись и… Что было дальше?