– Давайте говорить начистоту, мистер Лит. Наши взгляды могут в целом расходиться, но в данном конкретном деле они совпадают. Мне нужно найти цареубийц, а вам, если вы человек благоразумный, в чем я не сомневаюсь, хочется избежать гнева моих лондонских хозяев. Я понимаю, почему вы демонстрируете нежелание общаться с нами перед собравшимися здесь джентльменами, но вы должны принять в расчет, что времена изменились, и, если Нью-Хейвен желает стать колонией, признанной короной, ему следует склониться перед волей короля.

– Все не так просто, мистер Нэйлер.

– Так просто, что дальше некуда. Мы оба – слуги его величества. Я требую предоставить мне восемь свежих лошадей, за которых сполна уплачу, и вашего разрешения провести в колонии розыск, и мы поедем своей дорогой.

– Вы должны дать мне больше времени.

– Я и так уже потратил его слишком много. – Нэйлер открыл дверь и вернулся в людную гостиную. – Мы уходим, – бросил он Келлонду и Керку.

– Не так быстро, мистер Нэйлер, – сказал Лит. – Позвольте мне закончить. Я не вправе давать разрешения на обыск какой-либо части этой колонии без одобрения моих коллег-магистратов.

– И долго это займет?

– Два дня.

– Два дня?!

Лит позволил себе сухую улыбку и указал на темное окно.

– Солнце село. Шаббат начался. Запрещено заниматься какими-либо делами до утра понедельника.

Нэйлер зажмурил глаза и слегка покачнулся.

– В таком случае попрошу вас о самой малости – дайте свежих лошадей.

– Невозможно, сэр. По закону Моисееву никакие мирские хлопоты не дозволяются до восхода солнца в понедельник. В любом случае любые путешествия протяженностью свыше двух миль запрещены, если только они не предпринимаются с целью поклонения Богу.

– Что это за Моисеев закон? Королевское правительство не признает иных законов, кроме принятых Парламентом. Разве не ради этого развязали ваши единоверцы войну?

– Война шла за свободу совести, сэр, – изрек сидящий у окна суровый мужчина. – И здесь, в Нью-Хейвене, мы пользуемся этой свободой, соблюдая закон Моисеев, как начертано в Книге Исхода: «Оставайтесь каждый у себя в доме своем, никто не выходи от места своего в седьмой день»[19]. В Писании рассказывается о человеке, которого забили камнями только за то, что он собирал хворост в день субботний. Даже если присутствующий здесь губернатор издаст указ, не найдется в Гилфорде ни одного человека, который согласится иметь с вами дело до понедельника.

Собравшиеся поддержали его одобрительным гулом:

– Правильно! Хорошо сказано!

Нэйлер прикусил язык, боясь сказать лишнее. Он протиснулся из гостиной во двор, чтобы посмотреть самому. Вечернее небо было еще совсем светлым, но красное зарево заката уже коснулось крыш жалких лачуг напротив. Нэйлер сжал кулаки. Эти чокнутые пуритане обвели его вокруг пальца! Будь его воля, он арестовал бы их всех за измену и сжег бы этот поганый городишко дотла. За спиной у него Керк уже расспрашивал у собравшихся на дворе местных, есть ли в Гилфорде гостиница.

Глава 19

В Нью-Хейвене полковники только что закончили ужинать и проводили оставшийся час перед сном в своих комнатах, каждый сам по себе: Уилл читал Библию, Нед курил последнюю за день трубку. К этому субботнему вечеру они гостили под кровом у Джонсов ровно двенадцать дней.

Домочадцев было очень мало для такого просторного особняка, число оных складывалось из Уильяма, его жены Ханны, которая была десятью годами моложе мужа и готовилась вот-вот родить, слуги и служанки – их сочли заслуживающими доверия и посвятили в тайну личности гостей. Полковникам пришлось отказаться от практики ночных вылазок: дом Джонсов стоял несколько дальше от моря, чем усадьба Девенпортов, и с трех сторон жили соседи, из окон верхних этажей которых просматривался двор. В остальном рутина не претерпела изменений: чтение, упражнения в коридоре и два раза в неделю обсуждение текстов из Писания.

Было около девяти, когда раздался резкий стук в парадную дверь. Оба офицера вскинулись, но подобные посетители не были редкостью, поэтому спустя какое-то время они вернулись к своим занятиям. Минуту спустя послышался топот шагов Джонса на лестнице. Он ворвался прямиком в комнату Неда, запыхавшийся и перепуганный.

– В Гилфорде поисковая партия, прибыла из Бостона, чтобы арестовать вас.

Позади него в дверях появился Уилл. Нед поднялся. Хотя они ожидали подобного вот уже много месяцев, когда час настал, опасность казалась какой-то нереальной.

– Сколько человек?

– Восемь. Все хорошо вооружены. У них мандат, подписанный самим королем, и письма от Эндикотта с требованием оказывать содействие.

– Когда они приехали?

– Часа два или три назад. Лит попытается задержать их. Но гонец говорит, что по виду это дикая шайка, способная на все. Нельзя терять времени. Ваши вещи собраны?

Полковники кивнули. С момента возвращения в Нью-Хейвен эта предосторожность была обязательной.

Джонс подошел к окну и взглянул на вечернюю улицу.

– Вопрос в том, куда вам ехать?

– Пойдем к горам, – сказал Нед. – Под открытым небом мы спать привыкли.

– Сегодня вам не уйти. До утра понедельника нельзя путешествовать далее чем на две мили.

Нед забыл про это правило. В Англии ему с таким обычаем встречаться не приходилось, какой бы строгой ни была община.

– Две мили?! – Он не договорил и сокрушенно покачал головой. – Две мили трудно назвать безопасным расстоянием.

– Тем не менее таков закон.

– И мы обязаны соблюдать его?

– Разумеется, обязаны, – вмешался Уилл. – Как ты мог подумать иначе?

– Но это же наверняка еврейская норма. С какой стати нам ее придерживаться?

– Мне сдается, есть одно место, – сказал Джонс. – Разрушенная мельница на другой стороне города. До нее едва ли больше двух миль. Я покажу вам дорогу и помогу донести мешки.

– А нельзя ли спрятать вещи где-нибудь здесь? – Нед понял вдруг, к чему все клонится.

– Дом наверняка обыщут. К тому же я опасаюсь, что вы можете не вернуться. – Джонс вышел в коридор, остановился и обернулся. В глазах у него стояли слезы. – Простите меня. Я обязан думать о Ханне и ребенке.

Уилл коснулся его руки:

– Мы понимаем. Ты и так уже сильно рисковал.

Джонс сбежал по лестнице. Уилл вернулся в комнату. Нед сунул в мешок трубку и собрал свои мемуары о Кромвеле. Будь здесь огонь, он бы их сжег, а оставлять врагам не хотел, поэтому не было иного выбора, как взять листы с собой. Он в последний раз обвел комнату взглядом. Едва ли им удастся снова жить с такими удобствами, только не когда восемь человек идут по их следу. Накатила волна жалости к себе, но Нед сразу ее подавил. Бог дал, Бог взял. Не ему роптать.