Некоторые совсем смутные. Они вовсе и не похожи на лица. Просто намек на движение в темноте отражений, как промельк рыбьей стайки в черной воде, но человеческих черт в них не различишь.

– Миссис Бенджамин, – заговаривает домохозяйка, и, хотя говорит она из зеркала, голос мягко отражается по всей примерочной, звучит отовсюду и ниоткуда. Голос прохладный, негромкий, серьезный – таким успокаивают расстроенного ребенка. – Вы так добры, что пришли.

– Да, добра, – соглашается миссис Бенджамин. – Хотя не представляю, зачем вы хотели меня видеть. Мне нечего сказать.

– Это вопрос приличий, – говорит одно из лиц в тени. Оно могло бы принадлежать десятилетнему мальчику. Одна бровь залеплена розовым пластырем, а из-под бровей глядят слишком серьезные для такого ребенка глаза.

– Ах, приличий… – повторяет миссис Бенджамин. – Как нас всегда заботят приличия. В любом безумии мы держимся иерархии и помним, кто кому подчиняется.

– Приходится, – не без суровости отвечает ей домохозяйка. – Мы обязаны. Особенно в такие отчаянные времена. А вас, миссис Бенджамин, случившееся не приводит в отчаяние?

Презрительная мина миссис Бенджамин становится чуточку отчетливее.

– Да, как же не приводить.

– Как и всех, – произносит еще одно затененное лицо. Это, похоже, довольно приятной внешности мужчина с аккуратным пробором на голове. Хоть на подиум. – Но вас это должно сильнее всего огорчать.

– Это почему же?

– Вы следующая по возрасту, не так ли? – объясняет домохозяйка. – Первый Веринджер, после него Мэйси…

– И мистер Первый, и мистер Парсон старше обоих, – огрызается миссис Бенджамин. – И оба, когда я последний раз проверяла, были живы-здоровы.

Неловкая пауза. Некоторые отражения оглядываются, словно им в их зеркалах видны все остальные.

– Мистер Парсон – да, – признает домохозяйка. – Он, как всегда, сидит в своем мотеле. Что же до мистера Первого… ну, из-за него и собрана эта встреча.

Миссис Бенджамин впервые выказывает беспокойство:

– А что, с ним что-то случилось? Впервые слышу? Пострадай он, мы бы все узнали, не так ли?

– Не можем подтвердить, – отвечает красавчик. – Потому что не можем его найти. Мы ходили к его жилищу, но… он там что-то изменил. Каньон больше не ведет к нему.

– А куда ведет? – спрашивает миссис Бенджамин.

– Извивается без конца, – отвечает лицо из тени. – Как лабиринт. Возможно, он внутри, но связаться с ним мы не сумели.

– Значит, принял меры безопасности, – предполагает миссис Бенджамин. – Он встревожен, как все мы. Не могу его винить. Но чего вы ждете от меня?

Новая неловкая пауза. Красавчик озирается по сторонам, словно ищет в своем зеркале остальные лица. И говорит:

– Вы не обратили внимания, миссис Бенджамин, что на эту встречу явились… не все?

Миссис Бенджамин обводит взглядом многочисленные отражения.

– Я вижу всех наших, кто живет в городе… – Ее взгляд задевает смутные пятна, вовсе не похожие на лица. Некоторые в ответ на это жужжат и подергиваются сильнее. – Но где дети? Где молодежь, спящая в холмах и лесах? Я вижу лишь немногих.

– Это нас и тревожит, – говорит домохозяйка. – Мистер Мэйси, решив поговорить с каждым, обнаружил, что многие из молодых пропали, миссис Бенджамин. Он думает… следовало бы сказать, думал, – что они ему не отвечают. Но мы так не считаем. Мы тоже искали и никого не нашли. Мы считаем, что они ушли. Ушли в другое место. Не сказав нам. Но куда – мы не знаем.

– Им может грозить опасность? – спрашивает миссис Бенджамин. – Того, что случилось с Мэйси и Веринджером, с ними произойти не могло, потому что всем нам известно…

– Мы искали в их домах, – перебивает домохозяйка. – В каньонах, в пещерах, в лощинах. Никаких признаков борьбы.

– А они наверняка могли бы защитить себя, – добавляет красавчик.

– Мы не знаем, что с ними, – подает голос мальчик. – Мы надеялись, что знаете вы.

– Я с ними общалась не больше, чем с вами. Понятия не имею. А что коренные горожане?

– Люди Винка, конечно, ничего не знают, – говорит мальчик.

– Хотя один из коренных последним имел дело с тем, что живет в горах, – подхватывает красавчик. – Мистер Мэйси уговорил одного из молодых атаковать коренного. Поцелуем заставить множество его глаз плясать по коже. Мы считаем, что так мистер Мэйси хотел отпугнуть коренного. Мэйси был убежден, что тот человек каким-то образом причинил вред Веринджеру. Хотя он сам не знал как. В последние дни он ни с кем не советовался.

– Может, так было разумнее всего, – размышляет миссис Бенджамин и, выковыряв из щербинки между резцами что-то зеленое с розовым, щелчком отбрасывает находку. – Может, и мне надо бы так же. Да, так мне кажется. Каждый, пытавшийся помочь вашему брату, так или иначе умирает. Так будет умнее всего. Так что я предпочту распрощаться.

Она, кряхтя, поднимается на ноги.

– Нет! – вскрикивает мальчик.

– Почему бы нет? – возражает миссис Бенджамин.

– Потому что если вы не найдете тех, с гор, кто же их найдет? – кричит он.

Миссис Бенджамин медлит. Все лица обращены к ней. Она садится на место.

– Вот, значит, зачем я вам понадобилась? – спрашивает она. – Хотите, чтобы нашла ваших пропавших братьев? – Догадка морщит ее лицо. – Бога ради, вы среди ночи вытащили старую женщину ради этого… не могу я носиться по горам, если бы и хотела.

– Ваша сила известна, – говорит домохозяйка.

– Я старая женщина, благодарю вас, – злится миссис Бенджамин. – Да и не в том дело! Я не больше вашего понимаю, что происходит. Ничем не могу помочь.

– Но что-то вы должны знать, – возражает лицо из тени. – Вы старше нас и могущественнее. У вас есть таланты, которых мы лишены.

– Да боже мой, – вздыхает миссис Бенджамин, – я сколько лет к ним не прибегала!

– Наверняка сумеете вспомнить, – настаивает домохозяйка.

– А я не хочу. Так долго я в том не нуждалась. Я была счастлива, где была.

– Как и все мы, – говорит домохозяйка.

– Мы были счастливы быть людьми, – подтверждает красавчик.

– Счастливы быть маленькими, – подхватывает лицо из тени.

– Счастливы быть счастливыми, – говорит мальчик.

– И всего этого мы лишимся, если допустим ошибку, – заканчивает домохозяйка. – Мы должны это исправить, миссис Бенджамин. Нам нужна ваша помощь.

Миссис Бенджамин вглядывается в их лица. Ясное дело, хотя почти всем на вид больше тридцати, по сути все это дети. Она иногда об этом забывает.

Побурчав, она ерзает на стуле.

– Ну, что ж, посмотрю, что можно сделать.