– Я сообщу вам, как только получу какие-нибудь сведения.

Я поблагодарил его и вернулся в гостиную, где застал Софию иЮстаса. Магда уже ушла.

– Он сообщит нам, как только что-нибудь узнает, – сказал я.

– Что-то с ними случилось, я уверена, что-то произошло, –тихо ответила София.

– София, дорогая, еще ведь не очень поздно.

– Напрасно вы так беспокоитесь. Они, наверное, пошли в кино,– добавил Юстас и своей ленивой походкой вышел из комнаты.

Я сказал Софии:

– Она могла поехать с Жозефиной в гостиницу или даже вЛондон. Мне кажется, она одна и понимает, какая опасность грозит Жозефине, –понимает лучше, чем мы.

София посмотрела на меня хмурым взглядом, значение которогоя не знал, как истолковать.

– Она меня поцеловала на прощание, – промолвила она.

Я не совсем понял, что выражает эта ни с чем не связаннаяфраза, что София ею хочет сказать.

Я спросил, что делается с Магдой – не очень ли онаволнуется?

– Мама? Да нет, с ней все в порядке. У нее ведь отсутствуетчувство времени. Она читает новую пьесу Вавасура Джоунза под названием «Женщинарасполагает». Смешная пьеса об убийстве, там женщина – синяя борода, по-моему,плагиат с пьесы «Мышьяк и старые кружева».[13] Но там есть хорошая женская роль– женщина с маниакальным желанием овдоветь.

Я больше не задавал вопросов, мы оба молча делали вид, чточитаем.

Часы показывали половину седьмого, когда открылась дверь ивошел Тавернер. На лице его можно было прочесть все, что он собирается сказать.

София встала.

– Ну что? – спросила она.

– Мне очень жаль, но у меня для вас плохие вести. Я объявилмашину в розыск. Патруль сообщил, что «Форд» с похожим номером свернул с шоссеу Флакспур Хит и проехал через лес.

– По дороге к Флакспурскому карьеру?

– Да, мисс Леонидис. – После паузы он продолжал: – Машинаобнаружена в карьере. Обе пассажирки погибли. Может, вам будет легче узнать,что смерть была мгновенной.

– Жозефина! – В дверях стояла Магда. Голос ее перешел ввопль. – Жозефина, крошка моя!

София подошла к матери и обняла ее. Я бросился к двери,крикнув на ходу:

– Я сейчас!

Я вспомнил, как Эдит де Хевиленд села за письменный стол инаписала два письма, а потом, взяв их с собой, спустилась в холл.

Но писем в руках у нее не было, когда она садилась в машину.

Я кинулся в холл прямо к длинному дубовому комоду. Письма янашел сразу – они были за медным кипятильником.

То, что лежало сверху, было адресовано старшему инспекторуТавернеру.

Тавернер вошел вслед за мной. Я отдал ему письмо, и он тутже вскрыл его. Поскольку я стоял рядом, я прочел это короткое послание:

«Я надеюсь, что письмо будет прочитано после моей смерти. Яне хочу входить в детали, но я целиком принимаю на себя ответственность засмерть моего шурина Аристида Леонидиса и Джанет Роу (няни). Я таким образомофициально заявляю, что Бренда Леонидис и Лоуренс Браун не повинны в убийствеАристида Леонидиса. Справка, которую вы можете навести у доктора МайклаШавасса, 783, Харли-стрит, подтвердит вам то, что жизнь мою можно было быпродлить всего на несколько месяцев. Я предпочитаю поступить именно так испасти двух невинных людей от обвинения в убийстве, коего они не совершали. Япишу это в здравом уме и в твердой памяти.

Эдит де Хевиленд».

Когда я кончил читать письмо, я вдруг осознал, что Софиятоже его прочитала – не знаю, с согласия Тавернера или без.

– Тетя Эдит… – прошептала София.

Я вспомнил безжалостный каблук Эдит де Хевиленд, вдавивший вземлю вьюнок. Вспомнил и рано закравшееся подозрение, казавшеесяфантастическим. Но почему она…

София угадала мои мысли, прежде чем я успел их высказать.

– Но почему Жозефина? Почему она взяла с собой Жозефину? –сказала она.

– Почему она вообще это сделала? Чем это объяснить?…

Я еще не докончил фразы, как уже знал ответ. Мне яснопредставилась целиком вся картина. Я понял, что все еще держу в руке второеписьмо. Взглянув на него, я увидел свое имя.

Оно было тверже и тяжелее, чем первое. Я знал, что в немсодержится, до того как вскрыл. Я разорвал конверт, и из него выпала чернаязаписная книжечка Жозефины. Я поднял ее с пола – она раскрылась на первой странице.

Откуда-то издалека до меня донесся голос Софии, ясный исдержанный:

– Мы все неправильно понимали… Это не Эдит.

– Не Эдит, – сказал я.

София подошла ко мне совсем близко… и прошептала:

– Это была Жозефина, да?

Мы вместе прочитали первую строчку в черной записнойкнижечке, выведенную еще не сформировавшимся детским почерком: «Сегодня я убиладедушку».

Можно только удивляться, почему я был так слеп. Истинабуквально рвалась наружу, и, если вдуматься, одна лишь Жозефина отвечала всемотцовским характеристикам. Ее тщеславие, постоянное важничанье, непомернаялюбовь к разговорам, бесконечные заявления о том, какая она умная и какаяполиция глупая.

Я никогда не принимал ее всерьез, потому что она была ещеребенком. Но дети ведь не раз совершали убийства, а в данном случае убийствобыло вполне в пределах ее возможностей. Дед сам указал ей точный способ – онфактически дал ей в руки готовый план. Единственное, что от нее требовалось, –не оставлять отпечатков пальцев, а этой науке легче легкого выучиться даже присамом поверхностном знакомстве с детективной литературой. Все остальное –просто мешанина, почерпнутая из шаблонных романов. Тут и записная книжечка,изыскания сыщика, тут и ее якобы подозрения, многозначительные намеки на то,что она не хочет говорить, пока до конца не уверена…

И наконец покушение на самое себя. Почти невероятнаяоперация, принимая во внимание то, что Жозефина могла легко погибнуть. Но оначисто по-детски этого не учитывала. Она была героиней, а героинь не убивают.Здесь, однако, появились улики – комочки земли на сиденье старого стула впрачечной. Жозефине и только Жозефине могло понадобиться влезть на стул ипристроить на двери мраморный брусок. Он, очевидно, не один раз пролетал мимо (судяпо вмятинам на полу), и она снова терпеливо взбиралась на стул и сноваукладывала кусок мрамора на дверь, пользуясь шарфом, чтобы не оставлятьотпечатков. А потом, когда брусок упал, она едва избежала смерти.