Все это было сказано торопливо, с каким-то тихим отчаянием,удивившим и насторожившим меня. Я не замечал прежде, что она на грани срыва, ине представлял себе, каким мучительным и собственническим было ее чувство кРоджеру.

В памяти невольно возникли слова Эдит де Хевиленд: «Люблю,но не делаю кумиров», произнесенные с какой-то особой интонацией. Я так и непонял, имела ли она в виду Клеменси.

Думаю, что Роджер любил отца больше всех на свете, больше,чем жену, несмотря на то что он был сильно к ней привязан. Я впервые понял,каким упорным было желание Клеменси полностью завладеть мужем. Любовь кРоджеру, как я сейчас видел, составляла смысл ее жизни. Он был для нееодновременно и мужем, и возлюбленным, и ее ребенком.

У подъезда остановилась машина.

– Привет, – сказал я, – вот и Жозефина.

Жозефина выскочила из машины, за ней вышла Магда.

У Жозефины была забинтована голова, но выглядела она вполнездоровой.

– Пойду посмотрю, как там мои золотые рыбки, – заявила она идвинулась по направлению к пруду нам навстречу.

– Солнышко, тебе необходимо немного полежать и, может быть,выпить крепкого бульона! – закричала Магда.

– Мама, успокойся, я уже совсем поправилась. И вообще яненавижу крепкий бульон.

Магда стояла в нерешительности. Я знал, что Жозефинусобирались выписать из больницы уже несколько дней назад и задержали ее тамтолько по просьбе Тавернера. Он не мог поручиться за безопасность Жозефины,пока не упрятали под замок подозреваемых преступников.

Я сказал Магде:

– Я думаю, свежий воздух ей будет только полезен. Яприсмотрю за ней.

Я догнал Жозефину по дороге к пруду.

– Тут столько всякого происходило, пока тебя не было, –сказал я.

Жозефина не ответила. Близорукими глазами она всматриваласьв пруд.

– Не вижу Фердинанда, – пробормотала она.

– Какой из них Фердинанд?

– Такой с четырьмя хвостами.

– Это забавные созданья. А мне нравятся ярко-золотые рыбки.

– Самые обыкновенные.

– А в этих, как молью объеденных, я ничего красивого невижу.

Жозефина уничтожила меня взглядом:

– Это шебункины. Они очень дорого стоят – гораздо дорожезолотых рыбок.

– А тебе неинтересно узнать, что здесь происходило?

– Я и так знаю.

– А ты знаешь, что нашли новое завещание и что дедушкаоставил все деньги Софии?

Жозефина кивнула со скучающим видом:

– Мама мне сказала, но я и раньше знала.

– В больнице узнала, это ты хочешь сказать?

– Нет. Я хочу сказать, что знала раньше о том, что дедушкавсе деньги оставил Софии. Я слышала, как он ей говорил об этом.

– Снова подслушивала?

– Да, я люблю подслушивать.

– Очень стыдно это делать, а кроме того, помни, те, ктоподслушивает, могут услышать нелестное о себе.

Она как-то странно на меня поглядела:

– Я слыхала, что он сказал ей про меня, если вы это имели ввиду. Няня просто бесится, – добавила она, – когда видит, что я подслушиваю поддверью. Она говорит, что так вести себя не должна настоящая леди.

– Она права.

– Наплевать, – сказала Жозефина. – Сейчас нет настоящихледи. Так сказали по радио в «Клубе смекалистых». Они считают, что этоар-ха-ично. – Она старательно и с расстановкой выговорила незнакомое слово.

Я переменил тему:

– Ты немного опоздала. Самые крупные события произошлитолько что – инспектор Тавернер арестовал Бренду и Лоуренса.

Я ожидал, что Жозефина, игравшая роль сыщика, будет пораженаэтой новостью, но она снова со скучающей миной повторила:

– Да, я знаю.

Я пришел в тихое бешенство.

– Ты не можешь этого знать, – сказал я. – Это случилосьтолько что.

– Машина встретилась нам на дороге. Там вместе с Брендой иЛоуренсом сидели инспектор Тавернер и сыщик в замшевых туфлях. Я, конечно,сразу поняла, что их арестовали. Интересно, он сделал необходимоепредупреждение? Сами знаете, так полагается.

Я заверил ее, что Тавернер вел себя в строгом соответствии сзаконом.

– Я вынужден был рассказать ему о письмах, – добавил яизвиняющимся тоном. – Я нашел их за баком. Я хотел, чтобы ты сама ему о нихсказала, но ты была уже в больнице.

Она осторожно потрогала голову.

– Меня должны были убить, – заявила она удовлетворенно. – Яже вам говорила, что настало время для второго убийства. Баки – негодное местодля хранения писем. Я сразу же догадалась, когда увидела, как Лоуренс выходитоттуда. Он ведь не такой человек, чтобы возиться с кранами, трубами, пробками.Поэтому я сразу решила, что он там что-то прячет.

– А я думал… – начал было я, но замолк, услышав властныйголос Эдит де Хевиленд, зовущий Жозефину.

Жозефина вздохнула:

– Опять что-то надо. Но я лучше пойду. Никуда не денешься,если зовет тетя Эдит.

Она бегом помчалась через газон, а я не спеша последовал заней.

Обменявшись короткими репликами с тетушкой, стоявшей натеррасе, Жозефина ушла в дом, я же присоединился к Эдит де Хевиленд.

В то утро ей можно было дать все ее годы. Меня поразило ееизмученное страдальческое лицо. Видно было, что она устала и ей неможется.Заметив мой озабоченный взгляд, она попыталась улыбнуться.

– На этом ребенке совсем не отразилось ее приключение, –сказала она. – С нее глаз теперь нельзя спускать. Хотя… мне кажется, сейчас этоуже не так важно. – Она вздохнула: – Я рада, что все кончено. Но что забезобразная сцена! Если тебя арестовывают за убийство, можно хотя бы держатьсяс достоинством. У меня не хватает терпения на таких людей, как Бренда, которыевпадают в истерику и поднимают визг. У этих людей нет мужества. Лоуренс Браунвообще был похож на загнанного в угол кролика.

Смутное чувство жалости зашевелилось в моей душе.

– Бедняги, – сказал я.

– Да, бедняги. Надеюсь, у нее достанет здравого смыслапозаботиться о себе. Я хочу сказать, заручиться хорошими адвокатами и всепрочее.