ПОБОЧНЫЕ ДЕЙСТВИЯ. Способна вызватьголовокружение и временную потерю памяти, особенно при одновременном применениис другими магическими средствами.

ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ. Во избежание утратысобственного облика руну необходимо стереть не позднее часа с моментананесения. Кроме того, постарайтесь ничего не потерять. На принадлежащие вамутраченные (отчужденные) предметы действие руны не распространяется».

На всякий случай Даф поискала в книге еще магаЛя Фама, но статья о нем оказалась совсем краткой. В ней лишь сообщалось, чтовышеупомянутый маг был схвачен в Аиде после неудачной кражи чароносного кариесау пса Кербера, бежал, использовав знаменитую руну, и через пару лет был схваченуже в Эдемском саду при попытке похищения плодов бессмертия. При задержаниизлатокрылой стражей успел надкусить один плод и, учитывая приобретенноебессмертие, был посажен под домашний арест на тысячу лет, однако сбежал спустяшесть месяцев, использовав связанные в неволе прыгучие носки и шарфиксоблазнения. Дальнейшая судьба Ля Фама неизвестна.

На этом любовь Даф к чтению иссякла.

Даф вздохнула и, захватив с собой «Книгу белойстражи», отправилась искать плиту из белого мрамора. Если что-то ее и беспокоилов данный момент, то это необходимость глубоко протыкать себе палец. Донорства втаких формах она не любила.

* * *

Той же ночью Даф проникла в хранилищеартефактов рядом с кабинетом Троила и похитила рог. В кабинете Троила, мимокоторого она прокралась на корточках, ее встретила тишина. Дверь былаприоткрыта. Рядом, разбросав крылья, лежал странно неподвижный павлин. ОднакоДаф слишком спешила и слишком боялась попасться страже, чтобы обратить на этовнимание.

Был уже третий час, когда она наконец покинулаДом Светлейших. Промчавшись на крыльях над Эдемским садом, тихо дремавшим вобъятиях теплой ночи, она подлетела к стене. Стена была не так уж и высока,скорее это была просто каменная ограда метров двух в высоту, но Даф знала, что,попытайся она сейчас перелететь ее, не имея допуска, стена вырастет до небес ине пропустит ее. Охранная магия стены была древней, как сам Эдем. И оченьнадежной.

Почти полчаса Даф искала в стене подходящуютрещину, в которую можно было вставить рог, и едва не упустила время. И вот,когда до конца срока оставалось не больше десяти минут, она нашла подходящуютрещину, в которую рог Минотавра вошел почти до половины, коснувшись стены тойсвоей частью, где начинались странные узоры.

В то же мгновение рог вспыхнул, и небольшаячасть стены озарилась зеленым сиянием, образовав полукруглый лаз, куда едваможно было протиснуться на корточках. Что творится с той, другой стороны, Дафне видела. Депресняк, прижавшийся к ноге Даф, зашипел. Рог ему совсем ненравился. Вообще не нравилось все происходящее.

Опустившись на четвереньки, Даф нерешительнокоснулась стены ладонью, ощутила покалывание и осторожно продвинула рукудальше. Некоторое время рука продвигалась, как сквозь растаявшее масло, поканаконец не вышла с противоположной стороны. Даф чувствовала, что пальцы еезачерпывают пустоту. Лаз продолжал сиять – он становился то ярче, то совсемпогасал. Даф испугалась, что может застрять внутри стены, если потеряет время,и вытянула руку обратно. Рука была покрыта коричневатой жижей от растаявшегокамня. Даф проверила, оттирается ли жижа. Жижа в принципе оттиралась, но нелучше, чем машинное масло или солидол.

Задвинув себе психологическую установку в духе«Не распускать сопли!», Дафна легла на живот, зажмурилась и, стараясь недышать, ужом поползла вперед. Расплавленный магией рога камень был противным илипким. Когда Даф коснулась его головой, ее чуть не стошнило от брезгливости,когда она представила, во что превратились ее волосы. Вскоре Даф оказаласьснаружи, на ровном каменистом плато, у глухой стены. Требовалось большоевоображение, чтобы предположить, что с той стороны, недосягаемо далеко иодновременно близко, раскинулся благоухающий Эдемский сад.

Даф всполошилась, что Депресняк остался там, всаду, но кот уже протискивался сквозь лаз, скользкий, страшный, недовольный, ножутко самоуверенный! О небо!

– Если бы тебя уронили в маргарин, апотом прополоскали в чане со смолой, ты бы выглядел лучше, – сказала емуДаф.

Кот, естественно, пропустил ее слова мимоушей. Он трепетно относился лишь к тому, что годилось в пищу или с кем можнобыло подраться.

Даф вытянула мраморный рог, кончик котороговыглядывал из стены. Сияние постепенно померкло. Дафна поняла, что покинулаЭдем, но не ощутила по этому поводу никакой особенной радости.

«Ну вот и все!» – подумала она и, потрогавпальцами отвердевший камень, телепортировала в мир лопухоидов.

Остаток ночи Даф потратила на то, чтоотмывалась в океане на острове Св. Елены, используя всю известную ей иподходящую моменту магию. Потом кое-как определилась со сторонами света и,держась над волнами, полетела по направлению к Москве…

* * *

Весеннее утро нашарило очеркиста СергеяБасевича, как всякого мужчину, ведущего излишне здоровый образ жизни, всобственной постели. Поразмыслив немного, Басевич решил сегодня не бегать, темболее что Зозо Буслаева заверила его накануне, что не сможет составить емукомпанию в связи с полной прочисткой чакр и уходом в двадцатичетырехчасовуюмедитацию. По этой же причине она просила ей не звонить.

Беспокоясь о работе желудка, Басевич первымделом мелкими глотками выпил стакан сырой воды. Затем гордость российскойочеркистики прошествовал в ванную и прополоскал носоглотку водой с йодом. Дляэтого он втягивал ее через нос и выпускал через рот. Закончив с полосканиями,Басевич за десять минут выполнил усеченный комплекс утренней зарядки и в концеежеутренних странствий почтил своим присутствием кухню.

«Эге!» – подумал он, критически изучивсодержание холодильника. Вообще-то Басевич был вегетарианцем, но два раза внеделю позволял себе рыбу. Очеркист поставил электрический чайник и, глядя натарелку с нарезанной селедкой, начал свои ежедневные упражнения ума.

– В длинном блюде, принимая ароматнуюванну из растительного масла, обложенная луком, в сопровождении свиты вареныхяиц, нежилась атлантическая сельдь, – выпалил он на одном дыхании изадумался.

«Нет, «нежилась» – плохо, – анализировалБасевич. – Лучше будет «раскинулась». «В длинном блюде, плавая в океанерастительного масла, трепетно раскинулась атлантическая сельдь…» Нет, «раскинулась»тоже плохо. Разве сельдь может раскинуться? А если так: «Сельдь лежала наблюде, трепеща перед неминуемым концом в геенне желудка»… Эге! А ведь неплохо!Нынче… хе-хе… я в ударе!»