В нос Мефодию ткнули мерзко пахнущий носок.Можно было решить, что его специально носили недели две в ожидании, покаМефодий появится в школе.

– Ты должен пройти обряд представленияГлаве Ордена! Возьмешь в зубы этот носок! Ясно? Пролезешь по очереди под всемистульями и по разу поцелуешь каждый ботинок.

– А по два раза можно? – спросилМефодий. Он решил, что скорее удавится, чем это сделает.

Дверца шкафа скрипнула.

– Не умничай! Делай все, живо! –приказал голос. Он звучал глухо, его явно пытались изменить.

– Да идите вы! Тоже мне Орден Черепа!Придурки с пакетами фастфуда на башке! – сказал Мефодий и, рванувшись,прицельно пнул дверцу шкафа. Глава Ордена Желтого Черепа пискнул. Ему прищемилопалец.

Чей-то кулак врезался Мефодию в скулу. Егошатнуло. На Мефодия навалились и прижали к полу. Скрутили так, что он могвращать лишь глазами. В рот ему стали заталкивать носок.

– Еще раз повторяю! Ты возьмешь в зубыносок и проползешь под стульями, – прошипел кто-то, задирая ему вывернутуюназад руку почти к самому затылку.

Боль в заломленной руке странно подействовалана Мефодия. Он перестал вырываться. В сознании у него наступила внезапнаястеклянная ясность. Так иногда бывает на море – волны улягутся, и ты вдругувидишь дно, даже на большой глубине. Он понял, что все двенадцать лет своейжизни скользил по поверхности, как водомерка, не ведая той глубины, что подним. Не знал океана своих сил.

«Ты пуп земли, надежда мрака, властительмаленькой вселенной! Ты Мефодий Буслаев! Ты можешь то, чего не может большеникто!» – услышал он голос Арея так же явственно, как если бы барон мраканаходился с ним в одной комнате.

Мефодий посмотрел на огонь. Пламя всех свечейпотянулось к нему. Он ощутил, как втягивает огонь взглядом. Пьет его с жадностьюи загорается его силой. Голоса «желтых черепов» пробивались к нему, как сквозьподушку. Мефодий уже не слышал их, а если и слышал, то все, что они говорили,было неважно. Он находился и в своем теле, и как бы за его пределами. Онразросся и видел одновременно и комнату, и этаж, и все здание школы, и дажечасть крыши бывшего доходного дома на Дмитровке, 13.

Один из черепов, тот самый, что безуспешнотыкал носок в губы и нос Мефодию, решил применить другую тактику. Крепкосхватив Мефодия за волосы, он зажал ему ноздри. Мефодий почувствовал, чтозадыхается. Грязный носок втискивался ему в губы.

– Открой ротик, бегемотик! Все равнозаставлю! Вкусненький носочек, хорошенький носочек! Скажи «Ав! Ав!» – произнес«череп» почти нежно.

«Что мне делать?» – подумал Мефодий, словноспрашивал кого-то.

«А стоит ли что-то делать? Или носок уже сталхолодным оружием?» – поинтересовался спокойным голосом Арей. Стенырасступились. Мефодий ясно увидел, что его шеф сидит у себя в кабинете, закинувноги на стол, и таинственно улыбается.

«Я не могу справиться с ними!» – мысленнокрикнул Мефодий.

«Ты можешь ВСЕ! Используй огонь, который тывпитал! Он в тебе! Ну же!»

«Не… Не могу!»

«Может, мне еще дивизию мрака вызвать?Сражайся сам! Против тебя сосунки! Сражайся или… впрочем, почему бы тебе непожевать носок? Не думаю, что он отравлен».

«Ни за что!» – с ненавистью подумал Мефодий. Всознании у него потемнело. Задыхаясь, он совершил то, чего никогда не сделал быв обычном состоянии. Все еще неуверенно – но с каждым мгновением обретая силу –Мефодий мысленно скатал огонь в тугой маленький ком, усилил его своейсобственной мощью и метнул пламя.

«Черепа» заорали. Им почудилось, что ониувидели две узкие огненные струи, прочертившие комнату раскаленными нитями.Самое ужасное было, что струи исторгались даже не изо рта, а из глаз Мефодия,изумрудных и мрачных.

Бумажный пакет на голове у держащего его«черепа» вспыхнул. «Череп», обжигая руки, сорвал его и отбросил. Буслаев увиделвыпученные испуганные глаза и дымящиеся волосы. Незнакомое, перекошенноестрахом лицо. Мефодий зажмурился, ощутив, что это единственный способ притушитьогонь. Закрыть глаза – внешние глаза, – чтобы вместе с ними закрылись ите, настоящие.

– Заплеваев горит! Я не удержу руку!Пинай этого гада, Дрелль! – заорал Паша Сушкин.

В ужасе он не соображал, что происходит иоткуда появилось пламя.

Мефодий открыл глаза и вновь исторг пламя. Двараскаленных языка зацепили мгновенно вспыхнувшие тюлевые шторы и уперлись вшкаф. Внезапно Мефодий понял, что больше не нуждается в свечах, чтобы вызватьпламя, – огонь был у него внутри.

«Черепа» отпустили его, разбегаясь в разныестороны, заползая в щели, пробиваясь к окну и двери. Комната была задымлена.Буслаев медленно поднялся, нашарил стену. Его шатало. Все мышцы болели.

Однако его жажда мести была еще не утолена.Мефодий все смотрел и смотрел на шкаф, пока не начала плавиться и вонятьполировка. Пока не потек раскаленным металлом декоративный ключ.

Глава Ордена страшно заорал, задыхаясь от дымаи капитулируя. Тогда только Мефодий вновь зажмурился.

– Скунс! Выходи! – приказал он.

Дверца шкафа открылась, и оттуда даже невышел, а вывалился Вовва Скунсо. Кашляя, он упал на колени. Лицо грозного Воввыбыло раскрашено красными и синими полосами, что он сам, должно быть, и придумалдля усиления эффекта. Только теперь это выглядело нелепо. Мефодий присел накорточки и, оказавшись с ним на одном уровне, посмотрел ему в глаза.

Он не знал, что было у него в зрачках, ноСкунсо в ужасе захрипел.

– Ты меня слышишь?

– Сы-сы-сы…

– Если сложности с речью – кивни! –понимающе сказал Мефодий.

Скунсо судорожно дернул головой, что, должнобыть, означало кивок.

– Ты хочешь, чтобы я обо всем забыл ивновь стал хорошим пушистым и ласковым Мефодием?

Освоившийся Вовва закивал, как китайскийболванчик.

– Тогда возьми в зубы носочек, пролезьпод стульями и дальше по списку! Только не обмусоливай ботинки слишкомстрастно. Оставь что-нибудь для Паши Сушкина. После тебя его очередь, –приказал Мефодий.

Закат истекал малиновым сиропом. Эдуард Хавронстоял перед зеркалом в ванной, протирал уши одеколоном и со стоическимгероизмом выдергивал волосы из ноздрей. Витязь суповых тарелок и принцпережаренных отбивных был мечтателен и прекрасен, как сон в летнюю ночь.