– И?

– Ответила примерно такая же, но находившаяся чутьподальше – километра полтора-два. Мункар – он ближе – вызывал Накира – тот,соответственно, дальше. Установили связь, потом Мункар сказал, что свои деласделал. Попрощался и попросил не запороть своей части дела.

– Именно в такой последовательности, а не наоборот?

Вот то-то, что – ага. Так и сказал: «Прощай, Накир». Итолько потом попросил не запороть… Интересная передачка, а? Чего-то в ней какбы…

– Пока только явствует, что на обычную перекличкупатрулей не похоже…

– А я ничего другого и не утверждаю…

– Ладно, слушай дальше, – распорядился майор.

Поднес левую руку к глазам – через час с небольшим начнетсярассвет. Час волка, классическая пора для разных темных дел, – когда слипаютсяглаза у часовых, когда сон у спящих особенно крепок. Краб рассказывал, что вморе это время именуется собачьей вахтой, тогда-то чаще всего вахтенным имерещится всякая чертовня…

Выйдя в зал, он тихонько приказал:

– Костя, подними ребят. На всякий случай…

Он просто-напросто следовал старому правилу: когда совсемблизко происходят непонятки, ухо следует держать востро. А только чтоперехваченная передача была классической непоняткой. Интересные позывные себевыбрала эта парочка, уж настолько-то майор в исламе разбирался. Мункар и Накир– два ангела, которые разбираются со свежепохороненными мертвецами. Праведниковоставляют в покое до полного и всеобщего воскрешения, а грешников лупят,сколько захочет Аллах… Вообще-то для мусульманина выбирать себе такие прозвища– поступок малость святотатственный…

Лежащие один за другим вскидывались, привычно переходя иззыбкого полусна в состояние чуткого бодрствования, прежде всего проверяяналичие оружия под рукой.

– Время сколько?

– Время пока что ночь. Ну, не совсем уже…

– Охо-оо… – длинно зевнул Доктор Айболит. – Каквыражался классик: ди пхи юй чхоу – земля рождена в час Быка…

– Вот ведь стервец! Как это у него получается –спросонья, глаза не продрав, изречь что-нибудь этакое…

– Интеллигент!

– Попрошу не выражаться в приличном обществе! –обиделся Доктор Айболит.

– Оне хочут свою образованность показать и всегдаговорят о непонятном…

– Разговорчики, – тихонько пресек майор. –Ребята, бдим на всякий случай. Ясно?

– Чего уж яснее… Снаружи послышалось:

– Четыре!

– Восемь!

«Что-то рановато, – отметил майор. – Ни за что неуспели бы они дойти до места, встретиться и назад вернуться, а ведь голосопределенно Ястреба. Никто ему пароля не давал – ну, да человек с опытоммоментально догадается, что была дана «четверка», присутствуя приодном-единственном обмене цифрами вслух…»

Вошел Ястреб – несуетливый, с плавными, экономнымидвижениями, рюкзак он нес уже не за спиной, а на плече – и рюкзак, чем-тоопределенно наполненный, ощутимо оттягивал плечо.

Майор посмотрел через его плечо – нет ни оперов, ниотправленной в качестве подстраховки двойки…

– Где они? – вырвалось у него.

– Ты про кого, командир? – спокойно уточнилЯстреб. – Если про тех твоих суперменов, что крались за мной до горушки –то они так там и сидят. Ждут, когда вернусь. А я, понимаешь ли, вернулся другойдорогой, про которую они и понятия не имеют. А если и имеют, то не подумали,что я по ней пойду…

– А…

– Опера? – догадался Ястреб. – И опера здесь…в какой-то степени. Командир, пойдем туда, где свету больше, а то не видноздесь ничего…

Он преспокойно, прямо-таки по-хозяйски прошел мимооторопевшего майора в комнатку с фонарем на полу. Дернул плечом, уронив с негорюкзак, поймал на лету, рванул шнурок. Взял рюкзак за нижние углы и рывкомперевернул у самого фонаря.

Два круглых предмета, глухо стукнув, раскатились в стороны.Один оказался в темноте, а второй попал в тусклый круг бледно-желтого света.Справа от майора раздалось яростное оханье и негромкий щелк передернутогопистолетного затвора – это Слава среагировал гораздо быстрее.

Впрочем, мигом спустя и у майора в руке оказалась рубчатаярукоять «Вектора». Он выхватил пистолет прямо-таки на инстинкте, без участиярассудка, – не мог отвести глаз от головы Самеда, все еще чуточкуподтекавшей темным. Она лежала на щеке, лицом к майору, и лицо казалосьсовершенно спокойным, только глаза закатились так, как у живых, пожалуй что, ине бывает…

Майору не часто случалось оторопевать, но сейчас как разприключился тот самый случай. Он в жизни видывал кое-что и почище, но это былосовсем другое дело. Сейчас Ястреб стоял перед ним со столь невозмутимым иневинным видом, словно принес арбузы с поля, а это неправильно – ему полагалосьвести себя совершенно иначе… Все было неправильно: сама эта сцена, спокойноелицо бывшего лейтенанта, щелканье затворов за его спиной – это спохватившийсяспецназ отреагировал на происходящее самым простым и эффективным способом,стеклянный взгляд Самеда в тусклом круге света, тонувшая в темноте головаТокарева…

– Не стрелять, – деревянным голосом приказал майорпосреди ватной, напряженной тишины. – Эт-то что? Кто?

– Туго соображаешь, командир, – бесстрастноответил Ястреб. – Я, разумеется. Кому же еще? Не мог я эту операциюдоверить другому, мне самому хотелось… Я не знаю в точности, что именно тебесорвал, но чутье подсказывает, что сорвал нечто чертовски важное. Точно,командир? Ну, не разочаровывай меня, скажи уж… Хотя бы в общих чертах.

– Ты хоть понимаешь, что я с тобой сделаю…

Майор и не помнил, когда, пусть ненадолго, терял уверенностьв себе. Этот гад стоял перед ним без малейшего страха, цедил словапреспокойнейше – и это тоже было неправильно…

– Ну да? – Ястреб ощерился в кривойулыбочке. – Забавный ты мужик, командир, честное слово. И что же ты мнесделаешь? Бомбы вы мне на дом уже сбросили. Жену с детьми уже убили, брата ужеубили, ни с того ни с сего, ни за что ни про что… Что ты мне теперь сделатьможешь, дурная твоя голова, после всего этого? Только втолковать, что не тыбомбы бросал, но я это и сам знаю, к чему стараться? Сожаление выразишь из-затрагической ошибки? Ну что ты мне, собака, теперь сделать можешь?

Он отступил на шаг в тень, обе руки взметнулись снеожиданной быстротой…

– Не стрелять!!!

Майор еще кричал, когда чья-то тень метнулась сзади, наспину Ястребу. Что-то вырвала у него – и, сорвав с окна занавеску, что естьмочи запустила подальше. Ястреб еще заваливался, падал, когда за окномоглушительно грохнуло, взрывная волна влепилась в стену, сотрясая добротнуюкладку, ворвалась в оконный проем, но все уже, опомнившись, выйдя изоцепенения, успели распластаться на полу, тугой порыв воздуха прошел надголовами…