Волета погладила живот и молча кивнула. Может быть, она и проливала слезы по своему Займиру, этого никто не знал, но на людях Волета была пряма, как древко копья, и так же сдержана на чувства, как и другие ее господа. Никто не должен был жалеть предателя.

Повернув голову, она уставилась на привязанного к каменному столбу Сэррета, дрожащего от холода и уже давно переставшего смеяться, и, сделав два шага вперед, плюнула ему на голые посиневшие ноги.

Его лицо побелело от такого вопиющего оскорбления, тело напряглось и дернулось в путах.

— Как ты посмела, акрай?! Как ты посмела!

— Ты должен радоваться, фрейле, — заметил стоящий рядом с Шерберой Прэйир. — На ее месте я бы плюнул тебе в лицо.

По знаку Тэррика верный Нерпер с кинжалом-афатром в руке выступил вперед и приблизился к приговоренному. Толпа чуть сжалась вокруг них, охватывая столб кольцом, и на лицах присутствующих воинов, большая часть которых принадлежала, разумеется, южному войску, Шербера не заметила ни капли сочувствия.

Фрейле был их господином, когда вел за собой во славу Инифри. Теперь же перед ними стоял обычный пленник с обмороженными ногами и обвисшей мужской плотью... и люди знали: ни для славных воинов, ни для своих братьев фрейле не делают исключения.

— Поскольку твою смерть почувствует моя акрай, — начал Тэррик, чуть возвысив голос, чтобы слышали и другие, — она будет легкой. Иначе бы казнь твоя длилась несколько дней.

Сэррет бросил взгляд на Шерберу и промолчал.

— Если ты хочешь сказать что-то перед смертью, говори. Народ Побережья, — Тэррик обвел взглядом и рукой людей, стоящих вокруг, — милостив и готов услышать слова раскаяния любого, кто пожелает их произнести.

Сэррет дернул головой.

— Народ Побережья уже скоро исчезнет с лица этой земли, и ты вместе с ними. Просто убейте меня.

— Мы это сделаем, — склонил Тэррик голову, — но начала ты должен лишиться того, чем осквернил мою акрай. Ты недостоин умереть как мужчина, так что отправишься в бездну Инифри как скопец.

Сэррет выдохнул «Нет», когда Нерпер без малейшего колебания взял в руку его мужской отросток. Кинжал ударил резко и быстро, но боль пришла не сразу, и он еще успел ошеломленно проследить за тем, как часть его тела падает в грязный снег.

А потом истошно заорал. Сделал еще вдох и заорал снова, и тогда Нерпер выгнул его шею и полоснул лезвием уже по ней, и кровь брызнула в сторону Шерберы и остальных, запятнав землю и снег перед ними.

— Твоя магия умерла вместе с тобой, — снова сплюнула Волета, пока тело фрейле еще дергалось в связывающих его веревках.

Шербера сжала зубы, когда отголосок смерти Сэррета пришел к ней резким ударом боли в грудь, но потом тоже наклонилась и плюнула.

— Пусть Инифри вышвырнет тебя из своей колесницы.

Люди почти сразу же начали расходиться, и один из близких, очевидно, ожидавший неподалеку, подвел Тэррику взнузданного коня. Но сначала он приблизился к Шербере, неподвижно стоящей и наблюдающей за тем, как тело Сэррета снимают со столба.

— Ты устала, акрай. Но теперь ты можешь спокойно отдохнуть. — Он провел ладонью по ее щеке, а потом с заметной только ей неохотой убрал руку и отвернулся к ожидающим приказа воинам. — Тело вынесите за стену, выпустите кишки и оставьте там.

Шербера проследила за тем, как ее господин легко вспрыгивает на коня. Тэррик выпрямился в седле и сжал бока коня пятками, заставив его загарцевать на месте. Голос его разнесся по площади, перекрывая другие голоса, перекрывая, казалось, даже звон посуды и окрики ядоваров в общей столовой неподалеку:

— Народ Побережья! — воззвал он. — Вот и настало наше время, вот и настал миг, когда мы должны исполнить наше предназначение! Сегодня наша последняя мирная ночь перед боем. Побудьте с любимыми. Проведите время в тренировках или в крепком сне. Помолитесь Инифри, как бы вы ее ни называли, и попросите у нее ясной погоды и безоблачного неба, чтобы нам было лучше видно, как корчатся в последней судороге ублюдки-темволд и их зеленокожие собаки!

Он поскакал прочь, сопровождаемый согласным ревом провожающих его людей, и Шербера обернулась к Олдину, Прэйиру и Фиру.

— А что будем делать в эту последнюю ночь мы? — спросила она, потирая слипающиеся от усталости веки костяшками пальцев.

— Ты будешь спать, акрай, — сказал Фир. — А мы все будем хранить твой сон.

ГЛАВА 24

Она не думала, что устала настолько сильно, но казнь оказалась последней каплей. В какой-то момент Шербера поняла, что не идет, а плывет — и это были руки Фира и мягкий переступ его ног, несущих ее по узкой улице к длинному дому. Она умиротворенно вздохнула, прислонилась к его груди и закрыла глаза.

Фир уложил ее на постель и, когда Шербера сняла с себя одежду и забралась под одеяло, укрыл. Она схватила его руку и потянула к себе, но он, казалось, и не собирался уходить. Только снял с себя теплый кофз и обувь — и лег на постель рядом с Шерберой, поверх одеяла, лицом к лицу с ней.

— Я видела Номариама, — прошептала она сонно, закрывая глаза. — И бездну Инифри... темную яму, в которой были голоса. Я боялась, что не вернусь оттуда, но Номариам сказал мне не бояться...

Постель за спиной Шерберы пошевелилась, когда Олдин лег позади и обнял ее, уткнувшись лицом ей в волосы. Фир что-то недовольно проворчал, но не сдвинулся с места, и, когда она снова нащупала его руку, крепко сжал ее пальцы.

— Мы отправились бы за тобой даже в эту бездну, — сказал он. — Спи, Шербера. Тебе нужно набраться сил.

Другие акраяр наверняка проведут эту ночь, занимаясь со своими господами любовью, подумала Шербера. Другие акраяр наверняка разделят эту ночь со всеми своими любимыми, но не она, не она, не она... Ей нужно открыть глаза и встать и исполнить свой долг...

Она позволила себе отдаться усталости лишь на мгновение — и открыла глаза уже на рассвете, когда по земле и над землей, взывая к небу и людям под этим небом, разнесся боевой тризим. Шербера вскочила с постели и уже успела одеться, когда дверь в комнате распахнулась, и на пороге показался Фир. Полоса красной краски пересекала его лицо наискосок, глаза были полны кровавого