Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Когда закончите, прыснете на голову из садовой лейки. Из садовой, – повторила она. – Чтобы укладка получилась в стиле Киры Игоревны. И аккуратней с ее воротником Шанца на шее, не намочите.
Я впервые за утро была готова рассмеяться:
– С Шанцем без шансов на адекват!
– Ты самая адекватная из всех здесь, – обернулась она в дверях. – Я вернусь позже с платьем.
Я даже решила не возражать против платья. Не идти же к гостям в драных джинсах и белой футболке с надписью: «Моя любимая черная футболка».
К собственному удивлению, мне понравилась укладка, получившаяся у стилистов. Они на самом деле окатили меня из лейки, предварительно трижды убедившись, что я не против. Зато волосы теперь рассыпались по плечам небрежно и естественно.
Не хватало мне еще стать подобием Владиславы Сергеевны с ее Голливудом и перьями или такой, как моя мама, – ведущей подсчет каждого оборота прядей-спиралек на своей шевелюре.
– Идеально, – обрадовалась Яна, распахивая принесенный чехол.
Оценить появившееся платье я смогла, лишь когда оно перекочевало с плечиков вешалки на мои. Яна подобрала его тон в тон к моему воротнику. Другими словами, оно было черным. Приятная невесомая ткань струилась по моей обнаженной коже, бесстыже открывая обзор на бедра справа и слева.
И если в этом созданном образе все еще оставалось что-то от меня – то это были спортивные трусы-боксеры с яркой аппликацией по центру.
– Стринги, – осматривала Яна меня, ставя заключительную точку.
Точнее, нитку.
Она поднесла микрофон, спускающийся с ее наушника, готовая отдать поручение.
– Только попробуй! – собиралась я отбрыкаться от трусов. – Я не надену их! Это неудобно и вредно!
– Ради эстетики потерпишь один вечер.
– Я спортсменка, я не модель.
– Ты же гимнастка. У вас женственная форма для выступлений.
– Но я выбрала хоккей! Это Роксана, – вспомнила ее прикид на тренировке из чего-то пушистого, беленького и воздушного, – она женственная. У нее стринги! Не у меня.
– Без белья пойдешь? Я тебя не выпущу из комнаты. Ну вот, ничего не успеваю, – не могла она более игнорировать требовательный писк планшета. – Я пришлю тебя три комплекта. Надень их. Ради меня.
– Все три? Ради тебя могу все три нацепить…
– Про туфли не забудь, – второпях напомнила Яна и убежала.
Померив пару босоножек, выглядевших созданными на 3D-принтере, с каблуками в форме античных статуй, я аккуратно отложила их в сторону, посчитав неуместным давить своей пяткой на голову, пусть и голову мини-атланта.
Обув белые разношенные кеды, я прицепила значок журавля у основания толстых бретелей и направилась в сад.
Оглянувшись, ничего ли не забыла, на всякий случай проверила телефон. СМС или пропущенных звонков не было. Прошло больше двух часов, а Костя все не возвращался. Я позвонила ему дважды, он не ответил.
Оставив мобильник, я спустилась вниз, где возле барного вытянутого стола меня окликнул Женя.
– Кира, Яна попросила меня отдать тебе это.
– Отличный бренд, – перехватил Максим розовый пакет с витиеватыми серебряными окантовками, заглядывая внутрь.
– Любишь стринги? Забирай их все.
– Люблю на них смотреть. На девушках. Это твои?
Я заметила, как Максим зыркнул на Женю и тот поскорее удалился, оставляя нас одних.
Притянув к себе, Максим собирался меня обнять, и пока я думала, позволить ему или сразу перейти к разговору, уже оказалась на его груди.
– Ой! – вскрикнул Максим, резко шатнувшись в сторону. – Больно… это выстрел в сердце?
Он растирал точку в центре груди, пока я соображала, что ударила его не я (пока что), а распахнувшаяся булавка на значке серого журавля.
– Максимушка! – услышали мы голос Воронцовой из холла. – Сыночек, где же ты? – крикнула она вверх, в пролет лестницы. – Праздник начинается!
– Я здесь, маман. Сейчас иду! – крикнул Максим с кухни и предложил мне руку, галантно согнув локоть.
– Подожди… трусы… Отвернись.
С улыбкой, но он отвернулся. Сунув руку, я наугад вытянула телесные.
– А все это время ты была без них? – резко обернулся он, когда я только-только успела одернуть юбку.
– Максимушка! – торопила Владислава Сергеевна сына.
– Иду, маман. Момент!
– Ты расскажешь мне, – не позволила я ему тронуться с места, – про Калининград? Про Костю? Он сказал, ты его подставил. Как?
– Сына! – требовательно ударила каблуком Воронцова по бугоркам черных камней.
Маска ужаса снова перетасовала лицо Максима, сменяясь на нем тысячей эмоций, что не поддавалось расшифровке.
Он был оборотнем, уставившимся на охотницу с серебряной пулей в арбалете, но, выстрелив, кого я прикончу? А кто останется?
Устав дожидаться, Воронцова прошла в столовую. Она была одета в длинное красное платье, из которого торчали длинные белые тонкие перышки. Они колыхались, когда Воронцова шла, и снова напомнили мне опарышей в окровавленном трупе.
– Маман, – закрыл меня своей спиной Макс со сморщенным лицом, – ты прекрасно выглядишь. Поздравляю с вернисажем. Уверен, сегодня купят сотню твоих работ.
– Благодарю, сыночка, благодарю! – похлопала она его по руке своей ладонью с кольцом на каждом пальце. – Твой отец задерживается. Ты не сопроводишь меня к гостям? Обещаю, я верну тебя через десять минут!
– Конечно, маман, – галантно кивнул он, оборачиваясь ко мне, и лицо его стало прежним: мышцы расслабились, тугие складки лба больше не нависали гамаками над бровями.
Обогнув мать и сына как можно более аккуратно, чтобы не чиркнуть по опарышам, я вышла на улицу первой.
Держась за шатрами, собиралась отсидеться на лавочке возле пруда с карпами. Проветриться. Перестать думать, кто и кого застрелит.
Оказалось, что не я одна чуралась высшего общества в количестве пятисот гостей. Если б я не затормозила, то на скорости своего бега, с погрешностью на мешающую мне юбку, перелетела бы через спину Аллы.
– Алла! – выравнивая траекторию падения, я схватилась за ее плечи, удерживая себя вертикально. – Ты чего тут сидишь… и ковыряешь палкой в грязи?
– Кости нет… трубку не берет. Я позвонила тринадцать с половиной раз.
– С половиной?
– Один гудок, и потом я бросила. Все равно ведь не возьмет.
– Он решит дела с Домиком и вернется. Наверное, проверяет, что там сломалось в его коде.
– Красивая брошка, – сделала Алла комплимент моему значку. – Костя обожает журавлей. Серых журавлей. Ты не позвонишь ему? Пожалуйста. Он только мои звонки не берет или все?
– Алка, чего ты накручиваешься? Там то ли дым, то ли пожар. Он занят, а мы его только отвлекать будем.
– Сколько раз, Кирочка? Сколько раз он еще вернется? – опустились ее глаза к значку. – Вернется ко мне, как перелетный журавль. При любой возможности, Кирочка, он улетает прочь. Молчит. Он не говорит ни слова. Слушает мою болтовню, но не слышит меня.
– Вам еще лет