Он обернулся и, перехватив ближайшего официанта, снял с подноса два бокала с зеленым напитком. Подбежав, я выхватил один, выкинула трубочку и выпила залпом, проливая на лицо, на воротник, на платье и на серого журавля.

– Кирыч, я должен все объяснить… но не знаю как… – отставил он бокал, вытирая остатки лимонада у меня с губ.

На какое-то время я превратилась в эгоистку, думая не о нем и Косте, а о себе и своей семье.

Я вытряхивала из волос золотистые двойки блесток.

– Макс, я скоро рехнусь? – произнесла с вопросом, а не с утверждением, едва сумев выбрать, какое эмоционирование уместней.

– Решила уточнить у меня? Спроси Алку. Эй, да ты вся горишь… – провел он рукой мне по лбу, убирая челку. – Пойдем. Подышим.

Мы отошли от барных столиков и направились в глубь сада, подальше от золотых шатров, набитых двойками внутри и снаружи.

– Я схожу с ума… Кругом двойки… Она что, тройки не могла нарисовать или четверки? Существует куча других цифр!

Макс удержал меня на ногах, когда я споткнулась о торчащий ствол пальмы без горшка.

– Порядок? – спросил он.

Мои ноги не слушались. Я обмякла в его руках, не понимая, держусь ли за него сама, чтобы не упасть, или он меня держит, чтобы я не рухнула.

Зрачки Максима превратились в далекие звездочки на сиреневом небе, и по инерции я сосчитала их:

– Раз… и два…

Из установок в форме цветов в небо вырвались фейерверки. Всех расцветок, с отблесками, в форме колец, сердец, сфер и фонтанов.

Внутри меня сжался комок паники, разбегаясь по телу до кончиков волос, ногтей, ресниц. Я была на грани обморока, чувствуя, как сильно колотится сердце под журавлиным значком.

– Что-то не так… – раздавались эхом слова Максима. – Кира? – приподнял он мое лицо за подбородок кончиками пальцев.

«Привет, ужас!»

– Куда… куда мы летим?

То ли он поднял меня на руки, то ли мы взлетели и оказались во всполохе салюта. Ведь я журавль… Я Кира Журавлева… я должна быть свободой птицей внутри бесконечного небосвода.

Вот только небо оказалось не радо нам. Мы с Максом во что-то врезались, наверное, в фейерверк, не в автобус же снова.

После удара я рухнула в полной темноте. Я больше ничего не видела и не слышала.

Погас салют. Погасли звезды. Мир полностью погас.

Глава 11

Лишь через двадцать лет я назову тебя другом

Мир включился неожиданно и резко. Как люстра в комнате в шесть тридцать утра, когда за окном январь и пора собираться в ненавистную школу, выбираясь из сладкого одеяльного кокона.

Я прищурила глаза.

Потолок. Это первое, что я увидела. Потолок моей комнаты. Глубоко вдохнув, опустила руки, ощупывая себя. На мне платье. И трусы – злосчастные впивающиеся стринги. Но нет белых кед. Зато есть пиджак, которым я была накрыта.

Голова раскалывалась. Когда попробовала встать и подойти к двери в ванную, меня начало вертолетить, а через минуту вывернуло в раковину чем-то зеленым. Стало полегче. Я залезла в душ прямо в платье и шейной фиксирующей шине.

Что вчера случилось?

Помню Максима. Мы стояли возле озера с карпами. Потом… только полет и одна кочка в поднебесной, о которую мы споткнулись и рухнули.

Посмотрев на левое бедро, я увидела новый синяк в коллекцию к оставленным ремнями безопасности.

Выбравшись из платья, переоделась в шорты и футболку. Значок журавля положила на тумбочку. Может, лезть на крышу в моем состоянии было не лучшей идеей, но только там я чувствовала себя спокойно.

И свободно.

Распахнув занавеси, я почти ударилась лицом о восседающую на подоконнике преграду. Преграда оказалась чьей-то спиной.

– Костя?

Кажется, он был согласен, что на крыше мне не место, подвинувшись, освободил краешек на широком подоконнике.

– Живая?

– Пока да.

– Типа шутишь про уравнение?

– Голова раскалывается. Сколько сейчас?

– Пять утра.

– Ты давно приехал?

– Вовремя.

– Что там с Домиком?.. – спросила я, пытаясь его разговорить.

– Что здесь? Что случилось здесь?! – резко повернулся ко мне Костя.

Его лицо выглядело опухшим. Левый глаз затек. Скула разбита. Надувшаяся с краю губа треснута.

– Костя… – чуть не рухнула я с козырька, – где ты так?

Он схватил меня за руку пальцами сплошь со сбитыми костяшками.

– Я же просил, – перебирал он мои пальцы, ставшие для него струнами скрипки, – быть осторожной.

– Я была на виду. С Аллой, в галерее, или с Максимом.

– Тебе что-то подсыпали. Сильное снотворное. Что ты пила?

– Безалкогольную зеленую газировку. Все ее пили. Роксана, Алла, Максим, Антон… все.

– Ты ничего не помнишь? После того как выпила? – разжал он хватку, но все еще держал меня, то ли чтобы я не упала, то ли чтобы не ушла.

– Подожди… – начало до меня доходить. – Ты с Максом подрался, что ли?

– Я нашел вас у пруда. Максим нес тебя в сторону своего брачного логова. Белый дом с башней. Он туда водит девиц.

– Он бы ничего мне не сделал. Он не такой!

– Это ты так решила?

– Нет! Нет, – повторила я без крика. – Он хороший. Странный, но в основном хороший. Он боится за меня. Боится, что я в уравнении на двери! Ты не видишь, какой его сковывает страх?! Как плачет Алла, когда ты ее оставляешь? Когда плюешь на свадебную подготовку? Как ты вообще сам оказался у пруда?

– Значок с журавлем. Я установил на него камеру-призрак и видел все, что видела ты.

– Твои прозрачные наклейки с камерами? Но зачем? Меня и так окольцевали маяком!

– Я не доверяю Максу. Он добьется чего хочет и бросит тебя.

– Он хотя бы знает, чего хочет, в отличие от тебя! Ты ведь не любишь ее… Ваши с Аллой пазлы… я кувалдой с трудом прибиваю вас друг к другу, но вы все равно отскакиваете!

– Что ты делаешь? – не понял он.

– Ну, типа фэн-шуй такой, – отмахнулась я, – ментальные картинки подсознания. Так я чувствую людей. Но ты и Алла… прости, но вы будете холодней всех ледышек Оймякона у вас на свадьбе.

Я знала, что перегибаю палку и лезу в отношения, которые меня не касаются, а еще считала Аллу своей подругой. Только если Косте хватило наглости лезть в мои отношения с Максом, то почему мне нельзя?

Шевеля разбитой губой, Костя произнес:

– Я даже предложения ей не сделал. Она сама…

– Сама? Но… но ты же мог ответить «нет».

– Я и ответил «нет».

У меня заканчивались аргументы: как можно было довести будущих тестей до строительства города в Оймяконе, если кто-то один из