Держи карман шире.

Кроме Дрейка и Иштвана, я здесь никого не знала. Выгляделиприсутствующие совершенно как люди, вроде Дрейка и его телохранителей, но меняуже было не провести. Вскоре я поняла, кто руководит выбором наказания.

Иштван улыбался впервые с того дня, как я уехала из Парижа.

— Что он говорит? — наклонившись, спросила я у Дрейка,который сидел в огромном кресле, похожем на трон.

Иштван вещал уже десять минут, время от времени делая жестыв мою сторону, и драконы постоянно кивали. У меня осталась лишь одна безумнаянадежда на то, что те члены клана, которым я не угодила дротиком в пах,пожалеют молодую супругу своего повелителя и не приговорят ее к мучительнойсмерти.

— Тебе лучше этого не знать.

— Почему? Там про какие-нибудь ужасные пытки? — Ну конечно,он говорил про пытки. Это же Иштван.

— Нет. Он рассказывает им, какая ты вспыльчивая и как месяцназад ты уехала, поклявшись никогда не иметь ничего общего ни со мной, ни сзелеными драконами.

Я бросила взгляд на Иштвана:

— А у меня будет возможность сказать слово, прежде чем ониназначат наказание?

— Ты можешь говорить, но наказание уже назначено.

— Вот как! По-моему, это несправедливо! — Я устремила в затылокИштвану еще более яростный взгляд. Он по-настоящему вошел в раж и выступалпрямо как актер мыльной оперы.

— Дело не в справедливости, супруга. Речь идет о наказании.

— Если Иштван будет продолжать говорить, они меня линчуют,прежде чем дело дойдет до наказания, — пробормотала я.

Мне показалось, что Дрейк засмеялся, но, когда я подняла нанего взгляд, лицо его было таким же каменным, как прежде, и единственнымпризнаком того что происходящее ему не настолько безразлично, как он хотел мнепоказать, было постукивание пальцами по подлокотнику кресла.

Иштван закончил свое выступление и сделал широкий жест в моюсторону. На мгновение зрители онемели он изумления, затем разразилисьаплодисментами. Я уставилась на свои ноги и сделала над собой безумное усилие, чтобыне завизжать во весь голос и не выбежать из зала. Я не буду позориться, думалая.

Оглядывая драконов, сидевших в первом ряду, я покляласьсебе: что бы они со мной ни делали, каким бы мучительным пыткам ни подвергали,я не издам ни звука. Я не буду умолять о милосердии, пресмыкаться и унижаться.Я Страж, черт бы их побрал! Я повелительница демона! Я супруга виверна, чтобего разнесло! Я встречу свою судьбу с достоинством. Я не доставлю имудовольствия видеть мой ужас.

— Я передумала! — вопила я каких-нибудь полчаса спустя,обхватив себя руками, чтобы защититься от холодного ветра, и глядя вниз, накрошечные огоньки проезжавших подо мной машин. Платье облепило мои ноги игромко хлопало. Несмотря на теплый летний вечер, ветер с реки дул определенноне теплый. — Я буду кричать, пока у меня легкие не лопнут, лишь бы вы снялименя отсюда!

— Мне жаль, супруга. Таково решение клана. — Дрейк смотрелна меня из безопасного укрытия — люльки на трех человек, которую поддерживал ввоздухе кран автогидроподъемника, припаркованного внизу. — Я уверен, что ты безтруда сможешь спуститься.

— Разумеется, не смогу, черт бы вас всех побрал! Ты долженснять меня отсюда!

Он покачал головой, и ветер, развевавший его волосы, унесего слова; я едва смогла их разобрать.

— Это запрещено, kincsem. Таково твое испытание. Ты должнавынести его одна.

— Чтоб ты сдох, Дрейк! — заорала я, когда он опустил рычаг.— Ты не можешь оставить меня здесь! Отсюда нет выхода!

Зажужжал механизм подъемника, и люлька медленно поехалапрочь от края каменной платформы, на которой я съежилась.

— Осторожнее с платьем, Эшлинг. Изумруды, которыми онорасшито, стоят больше двухсот тысяч долларов.

— Осторожнее с платьем? — взвизгнула я, не веря своим ушам.— Осторожнее с платьем? Ты, грязный, вонючий... — Я смолкла, посмотрела награненые зеленые бусинки, покрывавшие юбку и осторожно прикоснулась к одной изних. — Так это настоящие изумруды?

— Конечно, — крикнул он мне в ответ, и кабина поехала вниз.Глаза его сверкали ярче драгоценных камней. — Ты моя супруга. Я никогда непредложил бы тебе платье со стразами.

Я наклонилась вперед так далеко, как только смогла, стараясьне свалиться в реку. Я стояла на плоской крыше одной из каменных арокзнаменитого цепного моста Сечени[28],той, что находится ближе к Буде.

— Если ты не снимешь меня с этого проклято моста, у тебябольше не будет никакой супруги!

Он лишь послал мне воздушный поцелуй, затем коленоподъемника медленно сложилось пополам, и люлька очутилась на земле.

— Проклятье, Дрейк! Я говорю серьезно! Я больше не будувызывать тебя на поединок! Я достаточно наказана... О, черт.

Он ушел. Я смотрела, как малюсенькая точка, которая, как язнала, была Дрейком, вылезла из люльки вместе с точкой, похожей на Иштвана.Потом машина уехала, и я осталась совершенно одна.

— На верху чертова моста! — заорала я, обращаясь к ночномунебу. Я уже совсем было собралась плакать, но решила, что это делу не поможет,а нос у меня распухнет. Я обошла по периметру плоскую крышу арки, стараясь неприближаться к краю. Две арки располагались по обе стороны моста, соединявшегоБуду и Пешт. Если ветер будет продолжать так же свистеть, подумала я, то меняснесет прямо в воду.

— Ну все, Эшлинг, возьми себя в руки. Ты профессионал. Утебя есть сверхъестественные способности. Поэтому давай-ка подумай, какиспользовать их для того, чтобы спуститься на землю.

Я вышагивала взад-вперед по верхушке арки, вспоминая всесвои разговоры с того дня, как я, приехав в Париж, узнала о существованиицелого мира, находящегося рядом с миром, знакомым мне с детства. Упоминал ликто-то о способности летать? Сейчас мне пригодились бы даже навыки левитации. Яосторожно взглянула вниз, размышляя о том, хватит ли у меня веры в себя, чтобыпросто шагнуть в пустоту.

Подо мной проносились автомобили, похожие на детскиеигрушки.

— Однозначно нет, — сказала я, затем, едва слышно всхлипнув,сжалась в жалкий комок; я все еще держала в руках сумочку и черный шелковыйшарф. Я присмотрелась к шарфу, затем, развернувшись, подошла к краю и огляделадлинные цепи, тянувшиеся от арки вниз, к берегу Буды. Может быть, я смогусоскользнуть вниз по цепи, перекинув через нее шарф и взявшись за его концы, встиле Джеймса Бонда; и, покачиваясь, понесусь вниз, в безопасное место...

Понесусь. Какое ужасное слово.

— Ну все. Я явно сошла с ума, — объявила я вслух. Никто неоспаривал этого утверждения, отчего мне стало еще хуже. Я порылась в сумочке впоисках чего-нибудь полезного: например, волшебного кольца, исполняющегожелания, пары джиннов или хотя бы мобильного телефона, с помощью которого ясмогла бы вызвать спасателей, но в сумке лежали лишь губная помада, крошечныйфлакон духов и жалкие остатки денег, отложенных «на черный день». У меня дажене было паспорта; когда власти обнаружат на крыше арки мои обглоданныестервятниками, выбеленные солнцем кости, они даже не узнают, кто здесь погиб.