– Че молчишь, Як? Хочешь шашлыка? Лови! – Монгол кинул ему шампур. Як отшатнулся, мясо покатилось по полу. Шампур упал недалеко от ног Охотникова, словно стрела с посланием. Сизый продолжал сучить ногами и забулькал кровью, словно полоскал горло. – Ну, Як, давай вали соплеменника! Или ты его место хочешь занять?

Дверь в комнату открылась, и зашел охранник с таким видом, словно ничего особенного не происходило, а он просто заглянул, как практичный человек, желая предложить свои услуги.

Як боязливо взглянул на Монгола, потом перевел взгляд на Бекаса, словно ожидая его подтверждения.

– А ты, существо пернатое, – Монгол перевел холодный взгляд на Бекаса и показал пальцем на дергающегося в судорогах Сизого, – вместо него должен был сдохнуть. Но в первый и последний раз прощаю. Мне твоей шкуры не жалко. Есть за тобой заслуга, вот она тебя и спасла, – и тут же прикрикнул на Яка, доставая из-за пояса пистолет: – Ну, че ты тупишь? Кончай давай! Я до трех не считаю.

Як, запыхтев, нагнулся за шампуром, схватил его в руку, повернул Сизого так, что тот с правого бока перевернулся на спину весь залитый кровью, и словно не своей, а чьей-то чужой рукой что есть силы вогнал шампур в область сердца.

Монгол кивнул. Бекас слегка поморщился. Не то что бы его тошнило и он за свою жизнь не видел жестокости, нет, просто он не принимал таких методов работы. Зачем устраивать все это, если можно сразу кончить? Да и зачем Сизого убивать? Но он смолчал, зная, что, скажи он сейчас хоть одно слово, не сегодня, так завтра отправится вслед за Сизым. Монгол не терпел возражений, и по его разработанному дисциплинарному уставу каждое непослушание каралось смертью, и серьезная ошибка тоже.

– Оботрешь пол, Як! А ты, Бекас, хоть с ног сбейся, но чтобы Чуб завтра был здесь. Врубился?

– А если живым не дастся? – хриплым голосом спросил Бекас. – Он двоих пацанов положил.

– Свободен, – тоном не терпящим возражений ответил Монгол и показал рукой, мол, убирайся.

Бекас торопливо вышел, словно боялся, что Монгол может передумать и порешит его вслед за Сизым. Як какое-то время еще оттирал пол тряпкой. В комнату зашли двое охранников из гвардии Монгола и положили труп на носилки, накрыв какой-то клеенкой.

– Пепел по ветру пустить! – резко сказал им Монгол, и они тут же вышли. – И ты, Як, вываливайся. Иди пожри, там на заднем дворе тебе порцию шашлыка отвалят. Заслужил.

Як, пятясь, растерянно улыбаясь, чуть ли не задом вышел из комнаты. Не один он боялся Монгола, как смерти.

Охотников, чувствуя, что штаны промокли насквозь и он весь в дерьме, от страха едва стоял. Хотелось стать на колени и ползком броситься к Монголу, молить его о пощаде.

Монгол, словно не замечавший все это время Охотникова, открыл черную папочку и внимательно просмотрел содержимое. После спрятал документы обратно и, выпив залпом еще четверть стакана водки, уставился в одну точку, словно вспоминал какое-то значимое событие в прошлом.

Охотников, весь дрожа, стоял перед ним и глядел в пол, боясь поднять взгляд.

– Ну че, Охотников, – Монгол заговорил неожиданно, и от звука его голоса и от осознания того факта, что обращаются к нему, Охотников чуть не упал в обморок. Перед Монголом на столе лежало журналистское удостоверение Охотникова. – Игорь. Да ладно, мы с тобой на короткую ногу будем. Садись за стол и не трухай. Не волк, не съем…

Глазами Монгол показал ему место напротив себя и, брезгливо поморщившись, повел носом.

– Ты че? Обтрухался, что ли? А, Охотников? Ну ты даешь! Журналюги смелыми должны быть! А ты че? Или ты на горячих точках не бывал? – Он задавал вопросы Охотникову, словно сам был журналистом и брал интервью. – На, водяры выпей. Ништяк будет. Тогда и базар пойдет. Ты, Охотников, не ссы; все как есть скажешь – домой вернешься. Я тебе в натуре правду говорю.

Охотников недоверчиво взглянул на Монгола, после перевел взгляд на стакан, до краев наполненный водкой.

– Пей, Игорек. Ты же русский, что для тебя стакан водяры выглушить? Пей, пей, убивать не стану.

Охотников взявшись за стакан так боязливо и неуверенно, что содержимое заплескалось, словно штормовое море, кое-как донес его до рта и осушил в несколько глотков, точно эликсир молодости.

– Ну, ты не сиди просто так, рассказывай, че ты о Чубе знаешь? И о чем базар был? Откуда он слил всю эту инфу? Это ты типа в газету собрался нести? А?

– Да я много чего о нем знаю! – выпалил Охотников, несколько осмелевший от выпитой водки. – Он… Мы раньше тусовались вместе.

– Ты по теме базарь. Его биография меня не колышет.

– Он мне обещал достать одни документы, которые лежат сейчас перед вами. «МосРиэлт», контора, где он работал, занимается продажами квартир. А их строительством занимается холдинг «Новый век». «МосРиэлт» – дочерняя компания. Весь фокус в том, что «Новый век» не только строит, но еще и реставрирует дома. Я не сомневаюсь, что у них есть двойной пакет документации, иначе им бы все так просто не сходило с рук. Вместо реставрации они строят новоделы, точь-в-точь похожие на предыдущие объекты. И я подозреваю что…

– Короче, я въехал, – перебил его Монгол, прищурившись. – Чуб пообещал слить тебе инфу об этих объектах. А ты хотел обо всем этом написать в газетке и заделаться фраером.

– Приблизительно так. Я заплатил Чубу десять штук. Больше мне ничего неизвестно.

– И ты че думал? Напишешь и типа бабла закосишь?

– Я не о бабле думал. О карьере. Такая возможность появляется только один раз в жизни!

– Иногда и в последний, – холодно сказал Монгол. – Главное, что документы у него, осталось только убрать Чуба, пока он ментам не слился.

– То есть как в последний? – вмиг побледнел Охотников, беспокойно заерзав на стуле. – Вы хотите сказать… что…

– Слышь ты, журналюга. Твои родители коммунистами были? – Монгол решил поиздеваться над Охотниковым, чувствуя к нему сильнейшую неприязнь и презрение. Он-то догадывается, как ему страшно, но надо же и мужиком оставаться, а не трухать в штаны. Он