Но раз они лично убедились в крайней мягкости Императора Александра, то боязнь была оставлена и ее заступила смелость лишь прикрытая подобострастием.

С другой стороны из сопоставления дат следует сделать тот существенный вывод, что мемуар не имел ровно никакого действительного значения. 19-го ноября гр. Салтыков был с очередным докладом у Государя. Допустив, что он успел взять с собой мемуар депутатов подписанный в тот же день, он однако вместе с тем привез к докладу, и действительно докладывал, совершенно особый перечень вопросов, кои предстояло предложить депутатам на их рассмотрение. О нем сейчас будет сказано. Если припомнить, что Маннергейм именно отказывал Линдерту в рассмотрении отдельных частных вопросов, и что этим же духом проникнут был и весь мемориал, то станет, очевидно, что он постановке от русского правительства частных вопросов не препятствовал. Если жe смотреть на мемориал как на средство, которое привело к утвердительному разрешению вопроса о сейме, то и в этом отношении нельзя признать за ним никакого веса. В тот же самый день 19-го ноября, когда Салтыков только и мог представить мемуар депутатов, по докладу военного министра гр. Аракчеева, последовало уже подписание указа о назначении Спренгтпортена финляндским генерал-губернатором и утверждение «Положения о Главном Правлении в новой Финляндии». В этом Положении которое будет рассмотрено особо, говорилось в совершенно определенной форме о предстоящем созвании «генерального, собрания из депутатов всех состояний». Положение, кроме Аракчеева, составляли Кнорринг и Спренгтпортен; известно упорство, с которым этот последний преследовал идею сейма, известны и неоднократные его личные по сему предмету мемуары в то еще время, когда о депутации не было и помина. Положение, первоначально проектированное Спренгтпортеном, рассматривалось в комитете из названных лиц. Оно написано по-французски и по-русски.

Все это вместе взятое должно было занять несколько дней времени. Указ подписан и Положение утверждено именно 19-го ноября; это документально и не отвергается и самими финскими писателями. Значит все, что в Положении заключалось, а в том числе и мнение о созыве земских чинов, приняло определенную и решительную форму еще до 19-го ноября. А так как финские историки признают и то что мемуар депутатов подан также 19-го ноября, то естественно, что он мог только встретиться у Государя, притом с готовым уже решением на счет созвания сейма, и никак не мог следовательно дать инициативу или положить основание тому, что сейм был чрез несколько месяцев созван. Можно, в крайнем случае, допустить что отдельные депутаты там и здесь, где могли, внушали и поддерживали мысль о сейме; но основное проведение принадлежит, бесспорно, Спренгтпортену, и мемуар депутатов здесь решительно не причем. Но даже и за подписанием Положения 19-го ноября и нового повеления созвать представителей сословий, в русском правительстве все еще были колебания на этот счет, и даже в конце декабря к Маннергейму обращались за новыми разъяснениями; очевидно, все еще сомневались, нужно ли, прибывших тогда обстоятельствах, созывать сейм.

Между тем при докладе 19-го ноября, как пред сим упомянуто, гр. Салтыков подносил Императору Александру перечень вопросов кои должно было предложить депутатам. Эти вопросы составлял Спренгтпортен. Промемория его была написана по обыкновению по-французски и заключала в себе следующее.

«Как только депутаты будут представлены и исполнят первые обычные формальности своего звания (les premières cérémonies de leurs fonctions) Его Императорское Величество потребует y них разъяснений по следующим предметам:

«1) о настоящем положении страны вообще, её населении, средствах для военных потребностей и о тех частях её, кои наиболее пострадали;

«2) об общей сложности податей (sur la masse générale des contributions) и о том, какие из них выплачиваются натурою, и какие деньгами;

«3) о собственных доходах городов;

«4) о казенных имуществах и об их доходах;

«5) о военном устройстве страны по основному учреждению (daprès lordonnance fondamentale de son origine) и о сделанных в нем изменениях, а также обо всем, что может относиться к сему предмету;

«6) тоже в отношении гражданского устройства, губернской администрации и судопроизводства;

«7) о привилегиях каждого сословиям том виде, как они последне установлены;

«8) о духовенстве и его имуществах;.

«9) о положении и числе фабрик всякого рода, о привилегиях им предоставленных. Какие из них были наиболее благоприятны для народной промышленности;

«10) тоже о мануфактурах;

«11) общий обзор торговли страны. Предметы наибольшего вывоза и привилегии городов в этом отношении;

«12) по всем исчисленным предметам Его Величество потребует изложения точного и ясного, дозволяя депутатам сопроводить его мыслями (réflexions) об улучшениях признаваемых ими наиболее настоятельными, чтобы изыскать затем соответственные меры к облегчению жителей».

Перечень этот, как легко видеть, имел характер чисто справочный. Депутации нужно было бы посвятить годы для того чтобы ответить обстоятельно на многие из пунктов, а некоторые из них требовали целых трактатов. Иные предметы, как например образование, вовсе не упомянуты, хотя Император Александр в рескрипте абоскому университету от 4-го июня особо обещал покровительствовать делу просвещения. Может быть впрочем личное присутствие ректора Гартмана в Петербурге побуждало вести объяснения с ним непосредственно; но в таком случае значение выборной депутации, которой желают придать политическое значение, еще больше умаляется. Положению сельского населения, составляющего более 80 процентов, также не посвящено ни одного пункта, и оно теряется вообще «в привилегиях» сословий.

Граф Салтыков, очевидно вполне полагаясь на соображения Спренгтпортена, поднес его промеморию в нетронутом виде Государю. Император Александр также не изменил проекта вопросов, но, как видно из надписи на нем, повелел «прибавить статью: какие по мнению депутатов улучшения нужны теперь в Финляндии?» — Это повеление не заключает в себе собственно ничего нового, ибо в 12-м пункте промемории именно говорилось о том, что депутаты могут высказать свои мысли об улучшениях. Но оно очень важно для обрисовки настроения Императора Александра и вообще тогдашних взглядов правительства в отношении к депутации. Тут же на столе у Государя лежал мемуар депутатов, одновременно привезенный Салтыковым и тут же доложенный; в нем Маннергейм с товарищами усиленно отнекивались от всяких суждений об изменениях в крае, признавая себя не в праве о том судить. И тем не менее Государь категорически приказывает им высказаться: какие улучшения, следовательно и изменения, нужны для страны, в виду конечно изменившихся условий её существования. Этими двумя строками личной воли Императора Александра мемуар депутатов еще более сводится с того пьедестала quàsi-договора, который финские писатели стараются ему соорудить. они еще более удостоверяют, что мемуару депутатов дано было не более значения как множеству всякого рода подобных ему записок, подаваемых при всяком событии с самыми далекими и широкими целями и замыслами, но оставляемых без всякого внимания.

То, что явилось последствием утвержденной программы вопросов, будет