Нет, никто его этому не учил, но логика подсказывала, что если стрельнут через дверь, лучше в этот момент находиться за стенкой.

– Эй, ты там помер, что ли? – уточнил кто-то снаружи.

– Хм… А он тебе ответит, если помер? – хмыкнул кто-то другой.

Ага, их как минимум двое.

– Открывай! – потребовал первый вопрошавший.

– Э, хорош стучать, а то через дверь пальну, – пригрозил Вадим.

– Ну и мы пальнём, – пообещали с той стороны.

– У меня автомат!

– А у нас дробовики. Давай посмотрим, у кого лучше получится.

Голос был не злой и даже весёлый. То ли человек слегка подшофе, то ли просто в хорошем настроении.

В общем, не похоже это было на голос кровожадного убийцы, которому не терпится кого-нибудь отправить на тот свет. Понятно, что убийцы бывают разные, но вот эта весёлость с той стороны Вадима немного успокоила.

Кроме того, он вспомнил: Мусаев что-то говорил про дробовики. Так что, вполне возможно, это вовсе не какие-то перехожие лиходеи, а мирные охотники.

– Это… А вы не краулеры, случайно?

За дверью послышался дружный смешок.

– Наш парень, – оценил второй голос.

– Ага, это мы, краулеры, – пошутил первый голос. – Пришли с тобой познакомиться. Открывай!

– Я тут не один…

– Мы тоже!

– Вы Профилактика или Реконструкция?

– А ты чей будешь?

– Я первый спросил.

– А я второй! Ты кто?

– Я техник с Восьмого.

– О… Техник, «профи»… Каким ветром его с этой стороны задуло? – негромко сказал второй.

– Теперь ваша очередь. Вы чьи?

– Ну, мы ни те ни другие, – сообщил первый. – Мы с Гранита.

С гранита, базальта, мрамора – без разницы, в общем, это Вадиму совершенно ни о чём не говорило.

– То есть вы не Профилактика?

– Нет.

– И не Реконструкция?

– Слышь, брат, ты бухой, что ли? Тебе русским языком сказали: мы с Гранита. Скажи ещё, что ты про Гранит не слышал!

– Не слышал.

– Это ты сейчас так прикололся?

– Нет, правда, не слышал. И я не бухой.

– Аххренеть… – ужаснулся второй. – Ты слышал, нет?

– Ты чё там, на Восьмом, всю жизнь безвылазно в мастерской просидел? – спросил первый. – Тебе сколько лет?

– Двадцать три. И да, я первый раз за шлюз вышел…

– И у вас в мастерской никогда не говорили о Граните?!

– Никогда.

– Аххренеть… Ну, короче, открывай, расскажем про Гранит. И не бойся, мы гостей не обижаем.

– Ладно, открываю. Только смотрите, без резких движений. Я на вас направлю оружие, так что…

– Ну, мы на тебя тоже направим, так что… Открывай, будем знакомиться.

– Кстати, а Гранит вообще за кого?

– Гранит ни за кого, это же Нейтраль! – потерял терпение первый. – И вообще, техник, ты надоел! Ты в курсе вообще, что эта дверь бегом снимается вместе с рамой?

– Это как?

– Да вот так, запросто. Вдвоём мы её вывалим наружу зараз, а вот ставить будешь сам, в наказание за то, что бы́чку включил. А мы посмотрим, как ты будешь пыхтеть, она с рамой как раз полтора центнера весит. Открывай!

– Ладно, ладно…

Вадим включил фонарь, положил его слева, на стол и направил на дверь. Затем отпер засов и поспешно отступил за стойку, взяв автомат на изготовку.

Двое вошли быстро, можно сказать, вбежали, прянули вправо-влево, рассредоточившись от проёма по разным углам, и направили фонари в лицо Вадима.

Не было ни испуга, ни предвкушения какого-то подвоха. И разумеется, Вадим даже не подумал о том, что придётся в кого-то стрелять.

Уже на стадии переговоров через дверь сложилось впечатление, что люди нормальные, вменяемые и проблем с ними не будет. А то, что разбежались от проёма в разные стороны и светят в лицо, – ну так бывалые, наверно, поэтому держатся с незнакомцем настороже.

Вадим, вон, тоже изобразил какое-то подобие предосторожности: фонарь на пол положил в одно место, сам встал в другое да прикрылся стойкой. Нет, никто его этому не учил, опять же, в кино видел, что так делают ловкие бойцы спецподразделений.

– Э, хорош в лицо светить!

– Спокойно, техник, так надо, – сказал один из вошедших. – Дай нам рассмотреть тебя как следует.

Ну вот, простые парни: без обиняков заявили, что хотят рассмотреть незнакомца.

Что ж, вполне здоровое желание.

Одним из неудобств в новых условиях, с которыми Вадим пока что так и не освоился, было отсутствие нормального освещения. С непривычки это вызывало ряд сопряжённых проблем, как по части прикладных аспектов исследовательского и оперативного характера, так и в плане личных отношений.

Например, здорово напрягала невозможность быстро оценить внешность человека, с которым имеешь дело.

Если знакомишься с кем-то при свете дня (более сорока лет назад, на ещё живой Поверхности… Нет, это не шутка, уточнение вполне уместное, ибо «света дня» здесь и сейчас не существует в принципе), достаточно минуты, чтобы почерпнуть более-менее внятный набор впечатлений и составить о человеке определённое мнение.

Лицо, мимика, выражение глаз, множество неочевидных проявлений мелкой моторики, едва заметных даже при хорошем освещении и воспринимаемых, скорее, на интуитивном плане – здесь и сейчас всё это было выключено из системы распознавания.

Вадиму понадобился целый день, чтобы из отрывочных фокусов и мимолётных эпизодов составить примерное, неполное, неточное представление о внешности своих товарищей. Он так и не узнал, какого цвета глаза, например, у Лёши Панина. И вряд ли уже узнает. Ему показалось, что у Мусаева нервный тик – иногда дёргается уголок рта, но так ли это на самом деле или просто сложилось такое обманчивое впечатление, сейчас уже не скажешь.

В общем – неудобно. Получается, что человек здесь всё время пребывает в тени, и для того, чтобы составить для себя исчерпывающий портрет личности, нужно потратить немало времени.

– Так… Слышь, техник, не жмурься, смотри прямо на свет, – попросил-потребовал первый. – Не ослепнешь, это недолго.

– Всё ништяк, – спустя несколько секунд резюмировал второй. – Пацан в порядке.

– А зачем смотреть на свет?

– Ну, мало ли… Вдруг ты Тень или Призрак… Или ещё какая тварь с Тринадцатого…

Вадим вспомнил, что при первой реинкарнации Панин тоже светил ему в глаза фонариком. Тогда он не обратил на это внимания – немного недосуг было, после того как тебя разложили на атомы, – а сейчас вспомнилось. Про Теней и Призраков вроде бы ненароком кто-то упоминал ранее. Да, и кстати, по прибытии в К‑55 товарищи тоже интересовались, с какого он Уровня, и неправильный ответ на этот вопрос повлёк ужасные последствия.