по пути Кортес заметил сигнальные дымы, поднимавшиеся над вершиной храма на острове Тепеполько. Бросив якорь, он сошел на берег с отрядом в 150 человек. Когда он понял, что это были шпионы ацтеков, передававшие информацию своим соплеменникам в Теночтитлане, он перебил их всех и одержал «прекраснейшую победу», ради которой, как он позже хвастался Карлу V, были ранены только 25 испанцев[573]. Затем последовала еще одна битва против разъяренных мешика на каноэ, из которой испанцы снова вышли победителями[574]. Пользуясь своим неожиданным успехом и понимая, что ацтеки действуют на озере намного активнее, чем он ожидал, Кортес изменил планы, продемонстрировав характерную стратегическую гибкость. Вместо того чтобы и дальше двигаться на соединение с Сандовалем, он приказал бригантинам направиться к восточной стороне южной дамбы и к крепости Шолок в Акачинанко, представлявшей собой стратегический узел, обеспечивавший контроль над водными путями между Акачинанко, Койоуаканом и Истапаллапаном. Это позволило Кортесу освободить один из двух отрядов, которые в противном случае были бы вынуждены удерживать сразу две ветки дамбы[575]. Вскоре Кортес полностью закрепился в Шолоке, став его полновластным хозяином. Оттуда он вызвал подкрепления из отряда Олида, находившегося в Койоуакане, а затем поднял мост к югу от крепости, чтобы позволить нескольким бригантинам проплыть к западному берегу озера. Оттуда они могли оказывать помощь Альварадо, который подвергался атакам дальше к северу, у дамбы, ведущей к Нональко. Еще два корабля отправились на помощь Сандовалю в Истапаллапан, так что тот вскоре смог перебросить свой отряд в Койоуакан, тогда как Олид переместил свои силы в крепость Шолок в Акачинанко. Этот хитрый маневр дал Кортесу явное преимущество перед ацтеками.

Между тем Куаутемок, казалось, был буквально повсюду: он руководил операциями с борта каноэ, организуя атаки против Альварадо в Тлакопане и Кортеса, Олида и Сандоваля в Акачинанко. Он волна за волной посылал в бой вооруженных дротиками воинов, а также лучников со стрелами, наконечники которых были сделаны из перекованной испанской стали, поднятой со дна озера[576]. Под его командованием мешика работали над оборонительными сооружениями; они вновь откапывали рвы и пробивали бреши в дамбах в тех местах, где испанцы и их союзники засыпали их щебнем, чтобы их лошади могли там пройти. Рядовой участник событий писал, что большинство людей Альварадо были ранены и что теперь они вообще неохотно брали лошадей в бой[577]. Несмотря на легкость, с которой бригантинам удавалось сдерживать атаки каноэ, стратегия Куаутемока смогла сделать продвижение конкистадоров к Теночтитлану мучительно медленным.

Примерно в середине июня Альварадо заметил кое-что важное: хотя все другие дамбы были разрушены или заблокированы, на северной, ведущей от Тлалтелолько к холму Тепейак, людской поток не иссякал. Кортес не обращал внимания на этот путь, возможно, как он позже довольно неправдоподобно утверждал, питая смутную надежду, что, если мешика решат покинуть город по этой дороге, это сведет к минимуму неизбежные зверства[578]. Однако Альварадо стало ясно, что ацтеки использовали этот маршрут для получения подкреплений извне. Кортес решил действовать немедленно: он приказал Сандовалю «с двадцатью тремя всадниками, сотней пеших солдат и восемнадцатью арбалетчиками и аркебузирами» перекрыть эту лазейку. Через несколько дней, когда к блокаде присоединились три бригантины, «город Теночтитлан был осажден со всех сторон и вдоль всех дорог, по которым они [мешика] могли добраться до предместий»[579]. Кольцо вокруг столицы замкнулось.

К тому времени Кортес уже потерял всякую надежду – если он вообще когда-либо ее питал – на то, что он сможет заставить мешика бежать из огромного города. И он более не верил в возможность преподнести Карлу V Теночтитлан в виде невредимого приза, а не разграбленных руин. За третью неделю июня он вместе с Альварадо и Сандовалем предпринял два скоординированных рейда в город, но в обоих случаях испанцы встретили ожесточенное сопротивление. Хотя теперь кастильцы могли проникать в центр когда хотели, Кортес слишком хорошо осознавал, какие опасности их там поджидали, поскольку помнил, что произошло годом ранее. С большой неохотой он смирился с перспективой череды изматывающих защитников города атак[580]. Не все из них приносили плоды: 23 июня Альварадо, захватив несколько мостов на дамбе, не сумел устранить разрывы, оставленные ацтеками при отступлении, и не смог отойти, когда его войска попали в засаду, что привело к пленению и принесению в жертву нескольких его людей[581]; в другом случае одна из бригантин села на мель, и ее экипаж также был захвачен[582]. Тем не менее кастильцы и их союзники постепенно сжимали столицу в мертвой хватке.

В этих обстоятельствах ацтеки умудрялись демонстрировать поразительную стойкость. Твердость и дисциплина воспитывались в них с ранних лет посредством системы обучения под названием кальмекак («дом рода»), в рамках которой сыновья знатных лиц проходили строгую религиозную и военную подготовку. В тельпочкалли («доме юных») получали закалку простолюдины и младшие или незаконнорожденные сыновья знати[583]. Спустя поколение после испанского завоевания представители ацтекской знати все еще помнили суровые слова, произносимые родителями в тот день, когда они отправляли на учебу своих юных отпрысков. Смысл состоял в том, что их не будут уважать или почитать, но будут «смотреть на них свысока, унижать и презирать». Это была система, созданная для «очерствления тела»; родители предупреждали своих детей: «Вы будете срезать шипы агавы в знак покаяния, и вы прольете свою кровь над этими шипами»[584].

Очень вероятно, что наркотики также вносили свою лепту в ту истовость, с которой мешика обороняли город. Как вспоминали некоторые знатные ацтеки, те, кто употреблял галлюциногенный кактус пейотль или священные грибы, были наполнены «опьянением, которое длилось два или три дня» и которое «придавало им храбрости для битвы, уничтожало страх и оберегало их от жажды и голода»[585]. Все это помогает объяснить, как мешика удавалось каждую ночь совершать вылазки из города, чтобы вновь выкапывать в дамбах рвы, которые тласкальтеки засыпали накануне; как они выдержали череду тяжелых атак с трех сторон с использованием лошадей, ружей и стальных мечей и как им удавалось наносить бо́льший, чем казалось возможным, урон с помощью стрел, камней, дубинок и обсидианового оружия. Спустя месяц после начала осады испанцы с удивлением обнаруживали, что строения, которые они недавно сожгли или снесли, снова превращались в опорные точки обороны. Постепенно терпение испанцев начало истощаться: «когда испанцы устали», поскольку «не могли сломить мешика», – вспоминал один знатный туземец, – они «были действительно в отчаянии»[586]. И вот тогда капитаны Кортеса стали убеждать его пойти – как он сам признал в реляции Карлу V, вопреки здравому смыслу – ва-банк: осуществить согласованную атаку на продовольственный рынок в Тлателолько и тем самым поставить ацтеков перед непростым выбором: сдаться или умереть с голоду[587].

Штурм начался 30 июня. Альварадо двигался с запада вместе с людьми Сандоваля, в то время как войска Кортеса шли с юга. Они без особого труда вошли в город и разделились на три колонны. В этот самый момент все пошло наперекосяк. Едва колонна Кортеса вошла в Тлателолько, она угодила в засаду. Когда его люди попытались отступить по дамбе, он, к своему ужасу, заметил, что либо один из разрывов не был должным образом заделан, либо ацтеки вновь раскопали его, оставив большой ров с водой глубиной не менее 2,5 м. Не имея возможности использовать пушки и лошадей, конкистадоры вскоре были окружены каноэ[588]. «И когда это случилось», как вспоминали спустя годы знатные туземцы, «храбрые воины, которые пригнулись и так затаились», набросились на кастильцев, заставив их «бегать среди домов». Они были «совсем как пьяные». Многих людей Кортеса схватили и принесли в жертву; после этого мешика насадили на шесты 53 головы кастильцев вместе с головами четырех лошадей и с гордостью выставили их на всеобщее обозрение[589].

Куаутемок и его военачальники