Взрыв громыхнул в тесном дворе, когда Родион выбегал наулицу. «Могло быть громче», – чуть разочарованно подумал он, неостанавливаясь.

Открывать дверь на звонок выскочила Зоя – Родион так ирассчитывал, что она отреагирует, сам он сидел в своей комнате над разобраннымна газетке пистолетом, священнодействовал, право слово…

– Кто там? – окликнул он лениво, приоткрыв дверь.

– Пап! – равнодушным тоном откликнулось чадушко. –Тут к тебе милиция пришла!

Его словно электрическим током прошило, ладони вмиг вспотели– противно, липко. В коридоре уже слышались деликатно приглушенные, нонеотвратимые шаги, направлявшиеся прямехонько к его двери, – видимо, Зойкауказала, куда следует идти.

В голове крутилась всякая белиберда, застигнутый врасплох,он тщетно пытался собрать мысли в некое подобие трезвого расчета. Иничегошеньки не получалось, страх был слишком жарким, парализующим. Киоск?!Поджог?! Узнали об услуге, которую он собирался оказать Ирине? Стоп, вот этоуже законченная паранойя, соберись ты, мразь…

«Не хватило Робин Гуду должной твердости, – отметил онс вялым презрением к себе, – задрожали поджил очки, едва застучалиподкованные сапоги шерифа ноттингемского…»

Да опомнись ты!

Содрогнувшись от брезгливости к собственной панике – словновъехал рукой в чужую соплю на перилах, полное впечатление, он все же нашел силышагнуть к столу, панически, затравленно оглядевшись, схватил толстую,многостраничную газету и бросил ее поверх разобранного пистолета, масленки иотверточек, кусков ваты и протирки.

Выпрямился, с ужасом ощущая, что лицо кривится в жалкой,искательной улыбочке. Страх не исчез – просто, пропитав все тело, угнездился,словно распространившая метастазы раковая опухоль.

Вошел милиционер – в единственном числе, сообразил Родионзакоулочком трезвого сознания. Не милиция, а один-единственный капитан чуть лине предпенсионного возраста, седоватый, с усталым и угрюмым лицомнаработавшегося за страду крестьянина. Вроде бы и маловато звездочек для стольпреклонных лет…

Вошедший не выхватывал оружия, не тряс под носом страшнымиказенными бумагами – осклабился вполне вежливо и даже чуть смущенно, – ноРодион все еще торчал посреди комнатки онемевшей статуей.

– Вы – Раскатников? Родион Петрович? – спросилнежданный визитер нейтрально-вежливо.

Родион кивнул, пребывая в смятении. В горле пересохло,ладони оставались липкими, по спине под рубашкой поползли теплые капли, словнов комнате вдруг стало невероятно жарко.

Наконец прорезался голос:

– А чем, простите, могу…

– Капитан Бакаев, ваш участковый, – произнес милиционерсловно бы отработанно. – Мы с вами и не встречались, наверно? Я тут годатри, а вашу квартиру не помню… Впрочем, если вы, как я смотрю, человекприличный, то и ничего удивительного, что не встречались…

– Да… – протянул Родион, сам не понимая, что этим хочетсказать. – Конечно… Да… Вы садитесь.

Капитан грузно опустился на стул. Его локоть лег аккурат науголок газеты – и, должно быть, наткнулся на одну из деталек, потому чтокапитан непроизвольно переместил руку, не глянув.

Родион опустился – почти упал – на второй стул. Из-задвижения руки милиционера газета сместилась, шурша, что-то явственно скребнулопо столешнице. «Боек, – сообразил Родион, – боек там и лежал, еслиупадет на пол для всеобщего обозрения…»

– Что-то вид у вас… – произнес капитан устало.

А может, не устало? Может, подлавливал? Взвыв про себя оттоскливого отчаяния и ужаса, Родион промямлил:

– Да с похмелья маюсь, откровенно говоря, башку ломит… – Ипопытался улыбнуться: – Это ж вроде милиция не запрещает?

– Зачем запрещать? – Капитан легонько пожалплечами. – Если с соблюдением всех правил, не затрагивая интересов граждани законов не нарушая! День рожденья, а? Праздников вроде нет, вообще деньбудний…

Опасность наконец-то обострила его чувства. Он произнеспочти нормальным голосом:

– Да можно сказать, с горя. Я на «Шантармаше» работаю, нас вскором времени закрывать собираются, да и без того зарплату не выдают которыймесяц…

Капитан кивнул с понимающим видом:

– А кем вы там?

– Инженер.

– Дело житейское, – сказал капитан. – У нас та жепетрушка. Нам, участковым, еще вовремя дают или почти вовремя, а вотфедеральные, то бишь сыскари, получают не от местных властей, а от Москвы, импохуже… Видок у вас, конечно… Не похмеляетесь?

Родион мотнул головой.

– И правильно, – благодушно сказал капитан. – Таконо легче, быстрей отойдете. Все зло не оттого, что пьют, а оттого, чтопохмеляются, вон в доме напротив был случай… – Он словно бы вспомнил, зачемпришел, сделал гораздо более казенное выражение лица. – Вы, Родион… Петрович,соседа из семнадцатой хорошо знаете?

– Это молодой такой, вечно в кожанке ходит? Что купил этуквартиру недавно?

– Он.

– Я, признаться, и не знаю даже, как его поимени-отчеству, – сказал Родион чистую правду. – Да и фамилию непомню. Практически не общаемся.

– Совсем-совсем?

– Ага. Кивнем, бывает, друг другу – как-то неловко проходитьмимо соседа, как мимо пустого места, – вот вам и все общение.

– И знакомиться он с вами не пытался?

– Не помню что-то.

– А купить у него ничего не предлагал? По дешевке? Скажем,магнитофон, видак, одежду импортную?

– Не было такого, – твердо сказал Родион.

– Точно?

– Точно. – Он спохватился. – А в чем, собственно,дело?

– Да работаем вот, профилактируем… – неохотно сказалкапитан. – И запчастей не предлагал? У вас вроде машина…

– И запчастей не предлагал, – сказал Родион чуточкуувереннее, немного затвердев душой и начиная понимать, что это не по его душу –Он что, вляпался в…

– Да как вам сказать… Вы припомните – может, мимоходом ипредлагал что-то? Или просил какие-нибудь коробки в вашем гараже денек или дваподержать?

– Какие коробки? – поморщился Родион, украдкой пытаясьвытереть о джинсы влажные ладони. – Я же говорю, мы с ним практически необщаемся, он, сопляк, вздумал к моей жене приставать…

– И что? – заинтересовался капитан. – Ссоры у васс ним не было?

– Супруга сама уладила, – неохотно ответил он. –По своей линии. Цивилизованно и в рамках закона.

– Это как?

– Ну, она у меня в серьезной фирме работает… Концерн«Шантар-Триггер», не слышали?