силой. По крайней мере, мне об этом неизвестно. Что касается администрации: она не вмешивается в систему воспитания.

– Звучит отвратно, вам не кажется?

На вопрос следователя Горский лишь неопределенно повел плечами. Устав академии не корректировался уже более полстолетия, и мнения старосты относительно этичности некоторых норм никто, разумеется, не спрашивал. Каждый раз, когда ситуация требовала вмешательства в соответствии с Уставом, Святослав перенимал модель поведения своего отца и действовал соответствующе: не пытался анализировать степень верности своих решений. Отец всегда говорил, что правила – особенно те, что закреплены подписью и печатью – для того и созданы, чтобы поддерживать порядок. Их несоблюдение – прямая дорога к краху. Исключений, если они не предусмотрены соответствующим документом, быть не могло. Это лишь заблуждение.

– Нужно будет подтвердить показания под протокол. – Это был не вопрос, а утверждение, но Морозов взглянул на Горского вопрошающе, словно ждал подтверждения. Дождался. Святослав уверенно кивнул. – Можете… – следователь потянулся к рюкзаку за своей спиной. – Можете не говорить, что дневник обнаружили после смерти Василевской.

Спустя два часа…

Василиса стояла на краю крыши главного учебного корпуса. Опиралась предплечьями в стальные холодные поручни, зарываясь подбородком в высокий ворот свитера. Март был переменчивым. Солнечные и теплые дни сменялись холодными и сильными ветрами, которые пробирали до костей. Но, несмотря на погоду, Василису тянуло туда все чаще. Она приходила на крышу практически каждый день после занятий, но стоически игнорировала причину своих порывов.

Неожиданно послышался мерный хруст свежевыпавшего снега за спиной. Он становился все громче с каждым шагом. Однако Василиса даже не обернулась: каким-то шестым чувством догадывалась, кто нарушил ее уединение. Спустя считаные секунды высокая статная фигура остановилась рядом. Когда Горский подался вперед и уперся предплечьями в поручни, их локти соприкоснулись.

– Не говори, что это опять совпадение, староста. – Василиса склонила голову к плечу и отвела ее чуть в сторону, чтобы украдкой взглянуть на Горского.

– Ты говорила, что приходишь сюда после занятий каждые среду и пятницу. – Невозмутимый низкий голос пробрал до костей, и Василиса отвела взгляд.

– Все верно, – она тихо усмехнулась и натянула ворот свитера выше, спрятав губы. – Только сегодня понедельник.

Горский не смог сдержать усмешки или сделал это машинально, осознавая абсурдность своих слов. С уверенностью он сказать не мог. Это действительно не было случайностью. Он искал встречи с Василисой.

– Хотел поговорить с тобой. – Святослав посмотрел на Колычеву пытливо. – Не возражаешь?

Василиса не возражала. Она тоже ждала этого разговора. Крамольные мысли опутывали разум, словно липкая паутина, не позволяли думать трезво. Постыдные желания в борьбе с холодным рассудком истощали Василису, выжимали из нее все соки до последней капли. Она нуждалась в понимании, стабильности и спокойствии. В полной определенности. Надеялась, что не только для нее это было важно. Искренне верила, что Горский думал так же.

– Сегодня допрашивали Игоря, – осторожно начал Святослав и заметил, что выражение лица Василисы вмиг изменилось. Но он не придал этому особого значения: предположил, что реакция основана на неприязненных отношениях, которые сложились между Василисой и Игорем. – Он признался в том, что… – Горский тихо вздохнул. – Ты знаешь.

– И что? – холодно отозвалась Василиса, избегая зрительного контакта. – Похвалить его?

– Ты же понимаешь, что его показания бездоказательны. Моя осведомленность тоже ограничивается лишь признанием Игоря и… – Горский резко замолчал. Он не желал говорить Василисе о сожженном дневнике, поскольку она не разглядела бы в его действиях благих намерений. Отчего-то Святослав был в этом уверен. – Но ты – другое дело. К тому же, когда Василевскую убили, ты была в его комнате…

– Стоп-стоп! – Василиса стремительно выпрямилась и вцепилась продрогшими пальцами в холодные перила. – Я правильно тебя поняла: ты пришел просить прикрыть своему другу его бесстыжий зад?

Василиса ужасно злилась. Ярость клокотала в груди встревоженной птицей. Ей сложно было понять, в чем заключалась причина внезапной злости. Однако в глубине души она затаила жгучую обиду. Все эти дни травила свою душу сомнениями и горечью. Неистово боролась со своими страхами, пытаясь стереть из памяти образы болезненного, разрушительного прошлого, которые не позволяли ей принять себя. Все зря. Сейчас она была вынуждена расписаться в собственном бессилии.

– Моя просьба тебя не обязывает. – Горский выпрямился, окинул взглядом побледневшие от холода кисти Василисы и зубами стянул перчатку с правой руки. – Я думал, что мы неплохо поладили и решили наши разногласия. – Не спеша снял перчатку и с левой, вытягивая плотную ткань поочередно с каждого пальца. – Прости, если ошибся. – Горский подошел ближе, осторожно обхватил холодные запястья и потянул к себе, заставив Василису разжать пальцы. – Замерзнешь и повредишь кожу.

Будничный тон старосты не соответствовал его действиям. Медленно, с особой осторожностью и некой нежностью он надел собственные перчатки на узкие холодные кисти рук Василисы, погружая их в блаженное тепло. Колычева словно завороженная наблюдала за изящными движениями, не в силах отстраниться и убрать руки. Она не могла понять Святослава. Его слова ощутимо разнились с действиями. Холодное и отстраненное лицо не выдавало никаких чувств и эмоций, а слова и вовсе сбивали с толку. Между тем Василиса уже не впервые обращала внимание на такие незначительные мелочи, которые воспринимала с особым трепетом исключительно в качестве заботы. Возможно, она лишь выдавала желаемое за действительное.

– Я… – Колычева прочистила горло. Неожиданно во рту пересохло, когда она почувствовала, как чужие пальцы осторожно поглаживали ее ладони с внутренней стороны сквозь плотные перчатки. – Я нашла сегодня кое-что в комнате Богдана. – Она нервно провела языком по губам и посмотрела на старосту. – Ключ от комнаты Сони.

– М? – Горский вопрошающе взглянул на Василису и чуть сжал ее кисти в своих ладонях. – Впрочем, не зря же ее тело нашли в мужском крыле. Может, между ними что-то было? Не думала об этом?

– Сомневаюсь, что у Сони был кто-то помимо Игоря. Чушь…

– А что тогда?

– Не знаю… – Колычева взволнованно сжала руки Горского в ответ и мелко помотала головой. – Послушай, может, это все мои глупые фантазии… но в тот день, когда выбирали Тайного Деда Мороза, Василевская обратилась к Вишневскому – он искренне удивился. Я уверена, он не узнал ее. Да и мне никогда не говорил, что они знакомы. И вообще, – она резко подняла голову, – Богдан в последнее время какой-то странный. Скрытный, тихий. Кажется, он избегает меня.

– Так они были знакомы раньше? До академии? – сделал вывод Горский и свел брови на переносице.

– Соня сказала тогда, что ее брат Матвей и Богдан учились вместе в школе и были близкими друзьями.

– И Вишневский ее не узнал? Ни ее, ни брата? – Святослав