– Да, скажем так, в условиях отсутствия закона «О печати» другого и быть не может[291].

Очень немногие неформальные политические организации прибегают к официальной регистрации, ибо это de jure подчинило бы их общественной организации-«учредителю». Отношения клубов с официальными инстанциями могут принимать различные конфигурации, однако в целом клубы устраивает своего рода субординация de facto. Вопрос регистрации поднимался в ходе августовской Встречи-диалога, когда участники предложили оформить простую декларацию в местном Совете, как в 1920-е годы. Но они сочли неуместным включить это предложение в окончательные документы Встречи-диалога.

По инициативе отдела пропаганды ЦК КПСС официальные инстанции стремятся «навести порядок» с помощью проекта «О добровольных обществах, органах общественной самодеятельности и самодеятельных общественных объединениях», тайно готовившегося в январе 1988 года[292]. В нем воспроизводится большинство положений 1932 года, обязывающих ассоциации иметь в качестве «учредителя» то или иное «государственное учреждение, хозяйственный орган или общественную организацию»[293]. Регистрацию следовало осуществлять при исполкоме местного совета, который обладал правом исключать тех или иных членов или учредителей, распускать выборные органы управления и даже саму ассоциацию, а также осуществлять над ней контроль. Никакого способа обжалования предусмотрено не было. В проекте 1988 года на общественную организацию-учредителя распространяется то же право контроля и роспуска, что и на регистрирующую организацию. В нем просматривается неуклюжее стремление прояснить ситуацию, тогда как лучше бы ей так и оставаться неясной. А главное, проект устанавливает весьма шаткое в глазах неформалов различие между тремя подкатегориями: «добровольными обществами», «органами общественной самодеятельности» и «самодеятельными общественными объединениями». В результате неформалы, понимая, что относятся к самой обездоленной третьей подкатегории, с полным правом возмущаются тем, что их дискриминируют.

Эта попытка официально закрепить отношения субординации вынуждает клубы пойти в контратаку на юридическом поле. Они, в частности, задаются вопросом о легитимности установленной иерархии для «общественных организаций» (созданных советской властью) и «добровольных обществ». Поскольку в Конституции СССР[294] фигурируют только «общественные организации», то, по их мнению, между двумя этими типами организаций не может быть никакой разницы и уж тем более иерархической субординации:

Проект закона […] существенно ущемляет права общественных организаций, на которые он распространяется, по сравнению с общественными организациями, правовое положение которых не регулируется настоящим законом (КПСС, профсоюзы, ВЛКСМ), хотя такая дискриминация не вытекает из ст. 51 Конституции СССР[295].

Придя к такому выводу, неформалы требуют права регистрации юридического лица, которое дало бы им полную автономию, и тех же самых политических прав, что есть у «общественных организаций», а именно права представлять кандидатов на выборы и права законодательной инициативы. Мимоходом квалифицируя КПСС как общественную организацию, неформалы стремятся показать, что партии лучше бы не ступать на скользкий путь содержательных споров о юридическом статусе добровольных обществ и общественных организаций. Категория, к которой та принадлежит, на самом деле нигде не определена – ни в Конституции, ни в Уставе КПСС. И если получается, что партия – это общественная организация, то чем оправдана 6-я статья советской Конституции, в соответствии с которой КПСС является ядром для всех остальных организаций[296]?

Результатом этой борьбы, как мы видели, становится отказ от законопроекта. Неформальные организации, все еще не имея возможности добиваться для себя специфических прав, инвестируют свои частные требования в борьбу общего значения и поднимают вопросы о конституционном праве.

Именно этот шаг был сделан с адресованным XIX партконференции «Общественным наказом». Клубы открыто поднимают в нем вопрос о месте КПСС и советов в политической системе, пытаясь найти способы внедрения в последнюю. Этот документ становится важной вехой в формировании идентичности движения. Как мы уже сказали, речь идет о первой политической программе, которая, по мнению Дж. Хоскинга[297], является самым «радикальным» текстом, отправленным на конференцию.

Процесс работы над этим текстом требует особого рассмотрения. Его обсуждают и принимают в июне 1988 года около сорока клубов. Документ относительно небольшого объема (6 страниц) составляют: резюме «Демократического наказа» (16 страниц), сформулированного «Демократической Перестройкой»; «обращение» (7 страниц), которое подписано членами этого клуба, состоящими в партии (и объединившимися во «Внеуставную партийную группу»); критика тезисов ЦК КПСС со стороны «Межклубной партийной группы» (4 страницы), первой организации, объединившей в себе партийцев из разных неформальных клубов[298]. «Общественный наказ» – в принципе не более чем обращение; настоящую программу следует искать во всем корпусе текстов, где написанный «Перестройкой» «Демократический наказ» занимает особое место и является самым подробным.

Главной заботой неформалов становится стремление ограничить «жизненное пространство» партии. Не решаясь потребовать отмены 6-й статьи[299], они все-таки требуют ее коренного изменения, которое, по сути, равнозначно лишению партии ее статуса ядра политической системы. Властные функции, принадлежавшие партии, должны быть переданы советам и органам государственной власти. Отныне официальной целью объявлено строительство «правового социалистического государства», что означает соблюдение юридических норм, когда «никто, ни партия, ни органы власти, никакие лица не могут стать выше закона» («Общественный наказ»); с этим принципом также соглашается в своих тезисах и ЦК партии[300]. По всей видимости, неформалы – единственные, кто говорят в своей программе о возможности организовать «всесоюзные дебаты об однопартийной системе». Чтобы ослабить влияние партии на власть, нужно также положить конец воспроизводству «касты партократов», «уничтожить номенклатурную систему формирования кадров». Высокопоставленные чиновники должны набираться по конкурсу независимо от их партийной принадлежности, а экономические органы КПСС, дублирующие государственные органы, следует упразднить. Однако партия пока остается главным центром принятия решений, и неформалы лишь стремятся подчинить ее общественному контролю: они требуют для беспартийных права участвовать в органах внутреннего контроля, присутствовать на заседаниях, где обсуждаются проекты реформ (в частности на XIX партконференции), транслирования в прямом эфире съездов, партийных конференций, пленумов ЦК и сессий Верховного Совета СССР.

Советы должны вернуться к своим функциям суверенной власти. Сам ЦК соглашается с тем, что «вся полнота власти должна быть передана Советам», равно как и с тем, чтобы дать им «преимущество» перед исполнительной властью. Их бюджет и продолжительность их заседаний должны быть увеличены. Будучи органами местного самоуправления, они должны пользоваться «полной автономией» при решении проблем обустройства территории.

ЦК желает вернуть Советам функции контроля (которые, кстати, прописаны в советской Конституции), однако не уточняет широту их полномочий. А между тем именно в этом и состоит центральный вопрос политических дебатов. В 1988 году единодушия по поводу содержания институции под названием «советы», ее функций, ее связей с другими властными институтами ничуть не больше, чем в 1905-м или в 1917-м, когда пытались изобрести новую модель представительной власти и политической организации[301]. Неформальные