и от робости у меня задрожали колени. Самым изысканным домом, в котором я прежде бывала, оставалась церковь преподобного Конанта – простая постройка с деревянными скамьями, белыми стенами и несколькими цветными стеклами в окнах.

Слева от холла находилась столовая, справа – гостиная. Обе комнаты украшали тяжелые ковры и драпировки, а стены были обиты голубой тканью, и на книжных полках стояло столько книг, что я не прочла бы их и за двадцать лет, даже если бы посвятила жизнь лишь чтению. Тяжелые золоченые канделябры и подсвечники тянулись вдоль стен и украшали столы. Над лестницей висела огромная люстра, а ее меньшая копия располагалась над центром обеденного стола.

– Как тебя зовут? – спросил Агриппа Халл.

Великолепие окружающей обстановки так взволновало меня, что я на мгновение смешалась:

– М-м… меня вызвал генерал.

– Да-да. Ты уже это сказал. Как тебя зовут, рядовой?

Неприкрытый намек, с которым он произнес «рядовой», быстро навел порядок в моем затуманенном мозгу. Я вновь встретилась взглядом с его темными, живыми глазами и ответила:

– Роберт Шертлифф, сэр. Рота капитана Уэбба, Четвертый полк.

– Милашка Робби, – откликнулся он, словно узнал меня. – Я о тебе слышал.

Я побледнела:

– Правда?

– Правда. Я знаю почти обо всем, что здесь происходит. – Он склонил голову набок и внимательно осмотрел меня.

Я не отвела глаз, не отвернулась, но сердце у меня колотилось.

– С виду ты неказист. – В его словах слышалось удивление.

– Да, сэр.

Он расплылся в улыбке:

– Тогда отчего тебя прозвали Милашкой?

– Полагаю, это насмешка, сэр.

Он снова улыбнулся:

– Что ж, следуй за мной, юноша. Только не подходи слишком близко. Не хочу, чтобы ты оттоптал мне пятки. Я только что начистил башмаки. Если генерал занят, придется тебе прийти в другой раз.

– Если генерал занят, я подожду, – твердо ответила я. Я не собиралась уходить отсюда, не получив должность.

– Ты когда-нибудь прислуживал на банкете? – спросил он, испытывая меня. – Это будет одной из твоих обязанностей. Сюда в любой момент может явиться генерал Вашингтон. Не хочу, чтобы ты вывалил ему на колени блюдо подливы.

Я подавала на стол семье Томас и бессчетное число раз справлялась в одиночку с оравой детей. Вряд ли прислуживать важным лицам сложнее, но врать я не стала. Если мне понадобится совет, мое вранье обернется против меня. А совет мне наверняка будет нужен.

– Я готовил на многих и прислуживал многим, но не на банкете. Но я быстро учусь. Вам придется лишь раз показать мне, что делать.

– Хм-м. Ну что ж, посмотрим. – Он свернул влево и вошел в длинный темный коридор под широкой лестницей.

Со стен за нами наблюдали портреты – упитанные лица, одетые в парики головы, – и я подумала, что семейство Мур, возможно, планировало вернуться в свой дом после войны. Мне не было дела до портретов, к тому же все изображенные на них лица казались некрасивыми и одинаковыми: пухлые, с едва заметными подбородками, маленькими ртами-сердечками и водянистого оттенка глазами.

Агриппа Халл постучал в двойную дверь в конце коридора, и генерал Патерсон пригласил его войти.

– Сэр, у меня тут рядовой Милашка. Говорит, вы вызвали его, чтобы принять на должность адъютанта. Как по мне, так он для этого слишком молод и костляв. – Он дразнил меня, но я заметила, как его глаза весело блеснули. – Хотя, быть может, это и к лучшему. Значит, он нас не объест и не займет много места.

Я подняла подбородок и расправила плечи, стараясь придать себе более внушительный вид.

– Впусти его, Агриппа, – отвечал генерал, но по его тону я поняла, что он занят.

Агриппа Халл отошел в сторону и, распахнув дверь, пропустил меня внутрь. Когда я зашла, он закрыл дверь у меня за спиной.

Генерал Патерсон сидел за столом, склонив голову над бумагами, которые, похоже, его тревожили. Он нахмурил брови и сжал кулаки, не выпуская пера из левой руки. Генерал был левшой. Я заметила это, когда он зашивал мне рану. Возможно, это объясняло агрессивный наклон, который имели слова в его письмах.

– Сэр?

Он поднял голову. На его лице читалось уныние. Он еще не брился, и в утреннем свете, лившемся из окна слева от стола, его чуть отросшая борода казалась скорее медной, чем золотистой.

– Входи, Шертлифф. А на Гриппи не обращай внимания.

Я сделала несколько шагов, прижав опущенные руки к бокам. Сцеплять руки сзади я отваживалась, только стоя в строю. Я полагала, что лучше не привлекать внимания к моей округлой груди, пусть и стянутой корсажем.

– Капитан Уэбб объяснил тебе, для чего ты здесь?

– Да, сэр. Я польщен.

Он что-то проворчал и снова взглянул на бумаги, лежавшие перед ним на столе. А потом встал, оттолкнув кресло.

– Ты умеешь читать и писать. – Это было утверждение, не вопрос, но я все равно кивнула.

– Умею, генерал. И очень хорошо. – Хвалиться мне не хотелось, но я не могла заставить себя скрывать то, над чем упорно и долго трудилась.

– Сядь здесь. Я продиктую тебе письмо, ты его напишешь, и я проверю, достаточно ли у тебя умений.

– Достаточно, сэр.

Он вскинул брови, но все же молча указал на кресло.

Я села на его место, не смея дышать от волнения. А вдруг он узнает мой почерк?

Он уже начал писать письмо, но отодвинул его в сторону и положил передо мной чистый лист. Я обмакнула перо в чернила и выжидающе взглянула на него. Он отвернулся и, шагая по комнате, принялся отрывисто диктовать.

Уважаемые господа!

Я полагаю своим долгом сообщить вам о неприемлемом и прискорбном положении войсковой бригады, вверенной в мое распоряжение. Если бы враг узнал, как мы уязвимы, очень скоро воспользовался бы нашей слабостью.

Запасов мяса, имеющихся в гарнизоне, хватит на шесть дней. В прошлом августе мы весь месяц жили без мяса: наши солдаты получали в пайке лишь муку и то немногое, что удавалось купить или получить у местных фермеров, а поскольку деньги с каждым днем обесцениваются, добыть получалось совсем мало. Наличных денег недостает на всех уровнях. Склады пусты, солдаты не видят жалования и оттого теряют веру в успех.

Если подобное продолжится, последствия будут пугающими. Многие офицеры, разочарованные тем, как Конгресс обращается с ними и не выполняет обещаний, собираются выйти в отставку по завершении кампании. Боюсь, что и солдаты последуют их примеру. Многие из них крайне стеснены во всем и полностью зависят от поставок продовольствия и одежды, которых мы, однако, не получаем.

Мое единственное желание – наладить снабжение в армии: тогда мы предотвратим отставки,