действие удерживает мое внимание. — Единственный способ, при котором другой мужчина останется в твоих покоях, это если я умру, и даже в этом случае придется вести какие-то переговоры.

Я обхватываю его запястье, отвечая на его взгляд такой же злобой. Засохшая кровь запеклась на каждом суставе. Я уверена, что под этим беспорядком есть синяки.

— Или ты мне скажешь, что случилось, или я выйду из этой палатки и узнаю все сама.

Когда он смеется, это не улыбка, а оскаленные зубы. Бумаги шуршат подо мной, когда он резко наклоняется вперед и поднимает меня на стол, вставая между моих раздвинутых ног и охватывая меня своим телом, пока я откидываюсь назад на руки.

— Ты моя, чтобы защищать, нравится тебе это или нет.

— Аналогично. — Он может справиться с моим гневом так же хорошо, как я могу справиться с его, поэтому даже когда его глаза бросают кинжалы в мою сторону, я знаю, что он метнет клинок в любого, кто пожелает мне зла. — Ты знаешь так же хорошо, как и я, что мы застряли вместе, а это значит, что я хочу знать, где ты, в порядке ли ты, если…

— Следи за своими словами, Эл. Ты начинаешь звучать так, будто заботишься обо мне.

— Я забочусь о своих драконах.

Он наклоняет мое лицо к себе.

— Тогда почему ты опустила глаза, говоря это?

Забота о нем, это язык, которым я окружена, но не знаю, как говорить. Встреча с ним взглядом, словно кинжал, пронзающий мою грудь, и все же я не могу остановиться. У его глаз когти, которые впиваются в мою плоть и держат меня в заложниках. Мой разум умоляет меня вспомнить все причины, по которым то, что он заставляет меня чувствовать, запрещено, но он так близко, и все, что я могу вспомнить, это то, как сильно я хотела, чтобы он сократил расстояние между нами несколько часов назад.

Он наклоняется ближе, чтобы дотянуться до меня, и не отводит взгляда, делая глоток виски.

— Я нашел убийцу, который сбежал. — Я впитываю новости и судорожно вздыхаю, впиваясь ногтями в его стол и ожидая, когда он продолжит. — Это был один из моих солдат. Он работал с ассасинами из Имирата и пропустил их через границу. Полагаю, я потерял счет времени, обучая свою армию тому, что произойдет, если они даже подумают причинить тебе вред и предать меня.

Я медленно киваю, а мой желудок скручивается при упоминании Имирата.

— Полагаю, некоторые из твоих солдат пожелают мне смерти за то, что я принцесса Имирата.

Его лицо не меняется, когда он прямо заявляет:

— Тогда они умрут.

Если бы я его не знала, я бы подумала, что он спокоен, но его глаза выдают тугой поводок, который он держит на своем гневе, готовый выпустить его на волю и превратить в оружие, когда захочет. Иногда мне кажется, что его гнев сожжет его изнутри.

Я рассматриваю засохшую кровь на его щеках, шее, предплечьях и костяшках пальцев. Мое сердцебиение учащается, пока тишина затягивается, и я прихожу к осознанию. Он ласкает мое горло и проводит большим пальцем по моему пульсу, выглядя жутко красивым.

— Ты пришел в замок, не для того чтобы пытать своего солдата. — Шепчу я.

— Закончи предложение.

Я сглатываю.

— Из-за меня.

— Хорошо. — Он снова проводит большим пальцем по моей шее, и его губы кривятся, когда он чувствует, как у меня учащается пульс. Его лицо приближается к моему, но я не двигаюсь, зарабатывая еще один удар его большого пальца. — Знаешь, что случается с предателями в Варавете?

— Нет, — уверенно отвечаю я, несмотря на то, что чувствую себя совершенно не так.

— Обычно командир выбирает солдата, который будет сражаться вместо него, но я предпочитаю сам приводить приговор в исполнение. Церемония начинается с возможности физически сразиться с предателем без оружия и доспехов, а после этого командир может выбрать формы пыток и казни.

Он смотрит на меня сверху вниз, словно ждет, что я его оттолкну, но мысль о том, что он будет сражаться за меня до тех пор, пока костяшки его пальцев не будут запекаться в крови, производит на меня противоположный эффект. Может быть, это потому, что я никогда не видела, чтобы кто-то терял себя, когда мстил за меня или дичал от перспективы моей боли.

— Что ты с ним сделал? — Я чувствую, что едва могу набрать воздуха в легкие, пока жду его ответа. Он следит за моей реакцией, как хищник, выслеживающий свою добычу из кустов.

— Он сказал о тебе несколько вещей, которые я отказываюсь повторять, поэтому я отрезал ему язык, чтобы продолжить казнь без его отвратительного лепета. Затем я очень медленно вырезал эти слова на его спине. Я собрал свою армию для демонстрации. Он был другом для некоторых, но я позаботился о том, чтобы он закончил эту ночь врагом для всех.

Он делает еще глоток виски.

Мои слова плетутся по грязи в моем сознании. Мне нечего ему предложить, кроме тишины.

— Прошу прощения, что не отправил письмо в замок, но я ждал галлокрылов после того, как бросил его в лесу. — Я никогда не видела этих тварей, но слышала истории о змееподобных тварях. Яд в их клыках заставляет кожу гореть и медленно парализует вас. — Мне удалось дождаться, пока их безумие пройдет, и отрубить ему голову, чтобы принести в лагерь. Работы было не так уж много, но я сделал так, чтобы он чувствовал мучительную боль до последнего вздоха.

— Но публичная казнь от моего имени означала бы… — Я качаю головой, не в силах осознать это.

— Я поклялся защищать тебя, Элоин. Я предан тебе, и теперь это знают все остальные. — Он скользит рукой к основанию моего черепа.

— Но Эагор…

— Перестань говорить об Эагоре, — резко говорит он.

— Этот договор нужен моему народу, чтобы выжить.

— И они выживут. — Интенсивность его взгляда приковывает меня к месту так же, как и его тело. — Но я не буду стоять в стороне ради дипломатии. Я всегда буду преследовать любого, кто причинит тебе боль, даже если ты меня отталкиваешь. Я не жалею ни об одном крике, который я украл у него смакуя их.

Я не могу понять, как он думает, что его действия могут вызывать у меня отвращение, когда я знаю, что поступила бы так же, если бы была на его месте. Я могу показать Кейдену самые темные стороны себя, те извращенные стороны, которые я скрываю, и найти утешение в осознании того, что та же тьма