Он взглянул на меня затравленным взором. И этот его взгляд весьма грел мне душу. Значит все получилось, как нельзя лучше.

— Заходи, — холодно сказал я и вернулся в кабинет.

Торговец вошел и обреченно плюхнулся на стул. Я, ни слова не говоря, вопросительно уставился на него. Видно было, что Ломтев пытается подобрать правильные слова, но на ум, скорее всего, приходит только мат. Наконец он все-таки нашелся, что сказать:

— Хорошо. Эту партию я отвезу на твоих условиях, а дальше будет видно.

— Никаких дальше, Славик, — жестко осадил я торговца. — Принимай решение прямо сейчас: или ты работаешь со мной на регулярной основе, или же я работаю один. Иглохвоста и росомах ты получишь только в первом случае.

Ломтев хмуро уставился на меня.

— И не думай, что у тебя получится меня надуть. — Я уперся в торговца пристальным взглядом. — Я в курсе, что мой товар примут у Апраксиных, как минимум, за пять триста. Так что тебе придется раскошелиться на три семьсот и не копейкой меньше. Вот и весь расклад. На раздумья у тебя, — я поглядел на часы, — ровно минута. Решай. — Я откинулся на спинку кресла и, сомкнув кончики пальцев, вопросительно уставился на Ломтева.

Торговец смотрел на меня, словно загнанная в угол мышь. Это был плохой взгляд, но уж лучше так, чем вообще никак.

— Хорошо, по рукам, — наконец, хрипло ответил Ломтев, облизнув пересохшие губы.

Это было разумно с его стороны. Если отбросить гордость и непомерную жажду наживы, то спокойно можно начать сотрудничать на взаимовыгодных условиях.

Я встал из-за стола и подошел к мини-бару.

— Что предпочитаешь: виски, коньяк, водку? — спросил я, открывая дверцу.

— Вам точно восемнадцать, ваше сиятельство? — ошарашенно глядя на меня, спросил Ломтев.

— Ты спросил прям, как продавец отдела спиртных напитков, — рассмеялся я.

Сейчас надо было срочно разрядить обстановку. А то даже воздух в кабинете, казалось, потрескивает от скопившегося нервного напряжения.

Ломтев нерешительно улыбнулся и поправил себя:

— Да я не про алкоголь. Вы так себя ведете, словно вам лет сорок, не меньше.

Я отодвинул челку со лба и показал черную метку. У торговца от ужаса округлились глаза.

— Жизнь слишком коротка, чтобы вести себя, как малолетка. Особенно если однажды чуть ее не потерял. Так что будешь пить? — повторил я свой вопрос.

— В-водку, — дрогнувшим голосом ответил Ломтев.

Я достал из бара две стопки и разлил по ним алкоголь. Отдав одну торговцу, я встал рядом с ним у каря стола. Ломтев поднялся со стула.

— За наше взаимовыгодное и долговременное сотрудничество, — произнес я тост. Мы чокнулись и залпом осушили стопки.

Через час загруженный под завязку Ломтев выезжал с территории усадьбы, а мой бюджет пополнился на три тысячи семьсот рублей. И я был весьма доволен тем, что мне удалось только что провернуть.

Зная подозрительную натуру Чернова, я предполагал, что он вскоре начнет разнюхивать про меня, однако надеялся, что когда он узнает про фиаско графа Волкова, то не рискнет пойти на саботаж или разрыв наших с ним договоренностей.

Что же касается меня, то в моих планах было продолжать и дальше укреплять свой авторитет среди местных. И здесь решающее значение играли первые дни и первые жесткие, решительные меры. И если они успешны, дальнейшую работу доделают за меня слухи и сплетни.

Итак, первая половина дня прошла довольно плодотворно и даже опасно. А значит самое время отдохнуть и перекусить. Как говорится, война войной, а обед по расписанию.

Я вернулся в усадьбу и приказал подавать на стол. Потом принял душ, переоделся и в самом чудесном расположении духа пришел в столовую.

Обед был, как всегда неподражаем. И сегодня я все-таки попросил вторую порцию, а потом с удовольствием ее умял. Насытившись, я решил поддержать свой образ молодого и, по-юношески впечатлительного, хозяина, а заодно и приободрить кухарку своей благодарностью. Не в моих правилах было так поступать, но я уже столько раз принимал на себя чужие роли, что это не составило для меня особого труда.

В сопровождении управляющего я пришел на кухню. Кухарка, Марфа Васильевна, испуганно посмотрела на меня.

— Вам что-то не понравилось, ваше сиятельство? — обеспокоенно спросила она.

— Наоборот, Марфа Васильевна, все было настолько вкусно, что я не удержался и пришел лично вас поблагодарить, — улыбнулся я.

На лице кухарки расцвела радостная улыбка, а ее и так розовые щеки еще больше налились румянцем.

— Я рад, что вы сохранили верность дому моей матушки, — продолжил я. — Если у вас есть или будут в будущем ко мне какие-то просьбы — обращайтесь, не стесняйтесь.

— Помощницу бы мне, ваше сиятельство, — стеснительно опустив глаза в пол, — проговорила Марфа Васильевна. — А то народу в гарнизоне прибавилось, а вся готовка на мне.

Я обернулся к управляющему.

— Тимофей Федорович, сможете организовать?

— Да, конечно, Александр Николаевич, — с готовностью кивнул управляющий.

— Я уверен, что в Трофимово найдутся умелые поварихи, которым захочется поработать и пожить в усадьбе. Обратитесь к старосте. Он объявит по громкой связи поселка, а дальше дело за малым — отобрать лучшую из кандидаток.

— Все сделаю, ваше сиятельство, — слегка поклонился управляющий.

Попрощавшись с Марфой Васильевной, я вернулся в свою комнату и переоделся обратно в камуфляж. Сейчас мне предстояла поездка на границу надела с инспекцией наших оборонительных сооружений. Я созвонился с начальником гарнизона и, убедившись, что для отъезда все уже готово, вышел из комнаты.

В холе усадьбы меня ждал Ярцев. Он был полностью экипирован для визита в опасную зону. В общем-то, как и я. Мы вышли из особняка и направились к казарме.

— Как думаете, Виктор Петрович, — я с интересом глянул на Ярцева, — Волков на этом успокоится?

— Не уверен, ваше сиятельство. — Он легко покачал головой. — Но во всяком случае сегодня от него сюрпризов можно уже не ждать.

— Это еще почему? — удивленно спросил я.

— Большая следственная группа из комендатуры недавно выехала к нему в имение. Так что сейчас, я думаю, ему не резон чем-то еще себя компрометировать. Скорее всего, у него в особняке проведут обыск, а потом, если нам повезет, его посадят под домашний арест. Но, в конечном итоге, это его еще больше разозлит. И когда все уляжется, он будет мстить.

— А откуда