– Лялечка! – пронзительный голос бабушки. – Ляля!

Ляля не сразу обернулась, вырвалась из оцепенения испуга. Сиплый, хриплый, как у лис, голос бабушки почти не слышен из-за непрекращающегося визга женщины, над ней уже три лисицы, третья совсем светлая, сероватая. Не седая. Хедлунд! Ляля знает, что на бабушкиной ферме была пара снежных лис… Ляля обернулась на бабушку. Бабушка простирает руки вперёд, так часто ведут себя в мультиках матери героев. «Бегающие глаза» бежит стремительно прочь от шоссе, в руке у него – бабушкин кошелёк!

Вдруг! Ещё лисы, все как одна седые, худые и быстрые, настигают его, опрокидывают, шарф извивается рядом с кучей-малой – такие мальчишки в саду часто устраивают, ох, нелегко тогда приходится самому нижнему, ковровому, только Руслан справляется с натиском, остальные пищат, задыхаются, а потом жалуются, растирая слёзы и пылинки с ковра по лицу… Бабушка видит, как лисы терзают женщину, но бежит в сторону, за остановку, там корчится под лисами этот мужчина.

– Деньги! Лисоньки! Наши деньги! – кричит бабушка.

Лисы расступаются и смотрят, деньги разбросаны, лежат рядом с телом, бабушка собирает их. Редкие машины объезжают кучу-малу. Разорванный кошелёк валяется на обочине.

– Лялечка, помоги, девочка!

Ляля боится, тогда лисы начинают подносить Ляле расшвырянные бумажки, ищут их, тыкаясь носом в снег, – днём они плохо видят, совсем плохо, но чуют, запах денег всегда царит в сберкассе, это запах бумажный… Бабушка как попало пихает деньги в карман.

– Пошли, Ляля, домой, а то скажут, что это я.

Но и лисы ведут себя странно, они кусают ноги парня и волочат его, тащат с шоссе, им сейчас просто бибикают редкие машины, но едут прямо, лисы им не мешают. На месте, где напали на «блестящую юбку», только блестящая тряпка, оторванный норковый бубенчик и немного кровавый след, который припорашивает снегом, – ветер сметает снег, гоняет и гоняет его. И всё! Нет «блестящей юбки».

– Целая организованная банда, – ворчит бабушка и боком, подошвой, помогает стихии запорошить место, блестящую тряпку суёт в урну, норковый бубенчик спихивает носом сапожка на дорогу.

– Девочка! Автобус давно был? – голос совсем рядом. Ляля и не заметила, что снег сыплет вовсю, почти не видно поля… Снежная живая стена. Начинается метель.

– Нет… – звонко отвечает Ляля, – недавно.

– Недавно был, – подходит и бабушка: она «заметала» кровавые следы за остановкой. – Придётся ждать.

– Эх, ну что ж, придётся мёрзнуть. – И кто-то остаётся на остановке, Ляля же с бабушкой несутся домой, Ляля еле поспевает за бабушкой. Они врываются в квартиру, и бабушка сразу же достаёт из кармана мятые и мокрые деньги, Ляля возвращает бабушке целый букет надорванных в уголке купюр.

– Это лисички, бабушка, своими клыками.

Бабушка пересчитывает, прячет деньги на бельевой полке – где они обыкновенно и хранятся, правда, не в таких мильонтысячных количествах. Бабушка ничего не отвечает Ляле насчёт лисичек, даже не приказывает Ляле раздеться, а сама скидывает полушубок, туго сворачивает его, обёртывает газетами, во много-много газет, перевязывает бечёвкой и суёт в пакет, прячет полушубок на антресоли. Затем бежит в ванную. Звук воды… Ляля всё стоит в прихожей.

– Раздевайся, Ляля, валенки и варежки, как обычно, на батарею, а шубку я сама на плечики повешу.

Ляля раздевается, шлёпает на кухню – Ляля и носки зачем-то сняла, и колготки. Всё в машинку, в стиралку!

Поля не видно, колючий снег не падает, а завихряется, как вода, когда спускается в ванне. «Метель, – проносится в голове. – Бабушка Метелица!» Ляля подбегает к ванной и кричит:

– Бабушка! Метель! Метель!

– Прекрасно, – отвечает почти спокойный, почти совсем обыкновенный голос бабушки. – Значит, заметёт следы преступления. Это подарок нам, Ляля, на Рождество.

– От кого?

– От кого-то.

– Деньги от этого кого-то?

– Нет, Ляля. Деньги мои. Я тебе потом объясню.

Ночью Ляля часто просыпалась от страха. Ей мерещились кровавые клыки, пасти, маленькая противная собачка подпрыгивает и кусает бабушку – тень кидается на собачку, вот она, разорванная надвое, волочащая задние лапы, пропадает под новой, накрывающей её тенью. Седые когтистые лапы маячат на песочном норковом мехе, сверкает блёстками юбка на бабушке. «Бабушка! Это тебе лисы принесли такую юбку?» – спрашивала Ляля во сне. Просыпается Ляля в кровати у бабушки, занавески пропускают свет, в соседней комнате бурчит телевизор, раздаются звуки такой родной, сто раз слышанной, разученной и спетой на все лады рекламы… Шоколадные батончики… Ляля мечтает питаться только ими, но бабушка показала лисью печень в бутыли, это кусок мяса – только и всего. Бабушка сказала, что печень вырождается, если питаться шоколадками.

– Ты хочешь, чтобы у тебя печень не росла?

– Я хочу расти!

– Лучше, Ляля, поменьше есть сладкого. – Бабушка долдонит это постоянно. – Мама твоя тоже любила шоколад, мороженое, и вот теперь…

Ляля ничего не понимала: что теперь, чего теперь с мамой не так? Всё время взрослые что-то скрывают, сюсюкают с тобой, а иногда ляпнут та-акое, думая, что ребёнок ещё не понимает, собственно, чем Ляля и пользовалась. Бабушка как раз не из таких, бабушка с Лялей как со взрослой, она так привыкла в зверохозяйстве, Ляля для неё как бессловесное лисье создание. Бабушка к детям относится как к щенкам, она боится бешеных детей, агрессии, она отбраковывала таких лис, они шли прямиком в товарные, никогда не попадали в племенные, бабушка старалась избегать и таких людей, всегда сжималась рядом с ними – Ляля чувствовала это по своей руке, которую стискивала бабушка, когда на горизонте появлялся кто-то нежелательный, да хоть бы сама Потоцкая. Теперь всё ясно. Бабушка врёт, как и все остальные взрослые. Интересно, врала ли она лисам? Конечно, врала, лисы человечий язык не понимают, реагируют на интонации. Лёжа сейчас в бабушкиной комнате, Ляля переживала очередное предательство. У бабушки были деньги. Много денег. На трёх Медузиков точно хватило бы, и ещё все шоколадки из рекламы можно скупить на сто лет вперёд. Вчера вечером, после произошедшего, когда они с бабушкой пили чай с успокаивающей травой, Ляля спросила о деньгах.

– Это были мои похоронные, – сказала бабушка.

– Как это?

– Вот я умру когда, то деньги нужны будут. На гроб, на могилку.

– Бабушка! Тебе позвонили и сказали, что ты умрёшь? Ты побежала за деньгами? Но ты же не умерла!

Бабушка ничего не ответила.

Ляля всё лежала, ей не хотелось вылезать из-под одеяла. За окном всё вьюжит, всё равно поля из окна не разглядеть. Как там лисы? Они утащили «бегающие глаза» и «блестящую юбку» к себе в логово? Да уж, сегодня лисам точно не до мышкования… Завтрак что надо, и обед тоже, человечинка.