– А все же? Может быть, у тебя есть какие-то желания, может, тебе что-то не нравится? – задал следующий вопрос Скарпаног.

– Мне-то? Да как сказать… Я бы, это…

– Ну, ну, говори, мой юный друг, говори.

– Я бы что-нибудь съел и выпил.

– Как, мои нерадивые воины даже не удосужились накормить пленника? Да что я говорю – пленника, накормить моего гостя! Воспринимай свое временное заточение так, будто ты в гостях. А насчет еды и воды – не беспокойся. Я сейчас прикажу…

Выглянув в коридор, Скарпаног подозвал болтавшегося там без дела Брюхо и отдал ему приказ принести воды и еды. Получив такой приказ, Брюхо от удивления вытаращил глаза, но резво бросился его выполнять.

– Ну вот, скоро тебя накормят, – сообщил Скарпаног, возвращаясь в зал. – Может быть, еще какие-то желания?

– Нет, мне ничего больше не нужно.

– Жаль, жаль… Такое юное существо, и больше ничего не желает. Эх, молодость, молодость. Вот я, когда был юным существом, желал всего: мне хотелось много энергии, мне хотелось, чтобы меня все уважали, хотелось отдавать приказы, кем-то повелевать. Вот ты, например, не хочешь кем-нибудь повелевать?

– А? – вытаращил глаза Микул. Получилось это у него очень натурально.

– Говорю, не хочешь ли кем-нибудь покомандовать?

– Не-а.

– А жаль. В твоем возрасте вполне естественно мечтать о всеобщем поклонении, господстве, славе. Верно ведь?

«Куда он клонит? – лихорадочно соображал Микул. – Хочет перетащить на свою сторону. Вот дурак-то…»

Между тем, Скарпаног ждал ответа. Микул промямлил:

– Ну… это… иногда…

– Ага, – вскричал Скарпаног. – Значит, все же хочется? Значит, я в тебе не ошибся, храброе юное существо?

– Иногда хочется… А потом я говорю себе, что все это чепуха, и мне уже не хочется никем командовать. Подумайте, ведь это плохо.

– Плохо? – удивился Скарпаног. – Почему?

– Ну, как же… Тот, кто командует, кроме всего, еще должен и заботиться о тех, кем он командует, стараться придумать, как бы его подчиненный сделал свою работу лучше. Тут надо соображать, а мне лень. Зачем? Я лучше буду думать за себя.

– Вот как? И ты прав, я скажу тебе – ты прав. Я вот и сам командую с утра до ночи. Врагу такого не пожелаю. И к тому же, вокруг меня одни лентяи и предатели. Ни на кого нельзя положиться, решительно ни на кого.

«Юное существо лениво, – решил про себя Скарпаног. – Это нужно использовать».

– Вам, наверное, трудно… – посочувствовал Микул.

– Ох, как трудно. Скажу по совести, я тоже – лентяй, каких свет не видывал. Кстати, а ты знаешь, что хорошо лениться лишь тому, кто служит начальнику, в глубине души тоже большому лентяю?

– Да ну?

– Ну конечно. Вот скажи, твой Оптимус-Крайн – лентяй?

– Нет.

– Так как же ты можешь служить тому кто тебя не понимает, кто не может даже представить, что такое настоящая лень? А я вот – могу, поскольку, как уже говорил тебе, в душе настоящий лентяй. Просто так сложились обстоятельства, что, кроме меня, некому присмотреть за этими бедными глупыми уничтожителями.

В этот момент в зал зашел Брюхо. На большом подносе он принес несколько банок консервированного мяса и кувшин с водой.

– Поставь перед ним, – приказал ему Скарпаног.

Брюхо молча выполнил то, что было велено, и застыл, как столб, ожидая дальнейших приказаний.

– А теперь скажи, ты ведь глуп? – спросил Скарпаног.

– Просто невероятно, – честно ответил Брюхо. – Прямо дня не проходит, чтобы я не спросил себя, с чего это я такой глупый и…

– И?

– И никак не найду ответа. Вот вчера только я спросил себя, с чего это я так глуп, что служу вам? А потом сказал…

– Достаточно. Выйди и подожди за дверью.

– Будет исполнено, мой повелитель.

Брюхо вышел, а Скарпаног с горечью сказал:

– Вот все они такие. Глупцы и предатели. Ладно, не об этом… Хм, короче, мальчик, ты видишь, кем мне приходится командовать? Сказать по чести, знаешь, что мне нужно?

– Нет, – ответил Микул, хотя давно уже догадался, куда ветер дует.

– Мне нужно, чтобы рядом со мной был хотя бы один честный человек. Такой, как ты. Ты ведь честный?

– Не знаю.

– Честный, честный. Вон как ты храбро защищал своих друзей. Короче, предлагаю, наплюй на защитников и переходи на службу ко мне. Не пожалеешь. У меня ты сможешь лениться хоть целые сутки напролет.

– Правда?

– Ну конечно. Да тебе любой мой воин подтвердит, уж чего-чего, а лениться я даю сколько душе угодно. Выполнишь какое-нибудь поручение и снова ленись хоть до потери сознания.

– Прямо целые сутки напролет?

– Прямо целые сутки.

– Это ничего… Это неплохо… – проговорил Микул, прикидывая, как бы использовать данную ситуацию и сбежать.

– Ну вот, почти уже и договорились. Давай, решайся. Что тебе в этих защитниках? Не знают покоя ни днем, ни ночью. Да еще эти люди. Чуть что, так и бегут: «Помогите!», «Защитите!». Тьфу, о какой плодотворной лени может идти речь в такой обстановке?

– Да, действительно, – выдавил из себя мальчик, поражаясь такой наглости.

– Ну, значит, по рукам? Только, понимаешь, ты должен доказать, что порвал со своими друзьями. Иначе нельзя. Поэтому, когда они сюда явятся… А мне почему-то кажется, что они попытаются подлым образом пробраться на мою базу, ты сделаешь вид, будто рад их приходу, а сам, улучив момент, поднимешь тревогу. Тут придем мы и прогоним их прочь. Уверяю, ничего плохого мы им не сделаем, мы просто попросим их удалиться. И им придется уйти. Вот и все. Ну как, ты согласен?

«Эх, была не была, – решил про себя Микул. – Попробую сыграть в его игру. Может, действительно удастся убежать, кто его знает. А убежать сейчас было бы славно. Оптимус-Крайн, пытаясь выручить меня, и в самом деле может явиться на станцию. Это опасно. Может завязаться бой, в котором погибнет кто-нибудь из защитников. Нет, так не годится, я должен убежать раньше. Если из-за меня кто-то погибнет, это будет ужасно».

Решив так, Микул кивнул.

Восприняв этот кивок как знак согласия, Скарпаног возликовал, и чтобы скрыть свою радость, отвернулся. Через несколько секунд он совершенно оправился и снова уставился на мальчика своими ледяными злобными глазами, но в течение этих секунд Микул успел бросить на предводителя уничтожителей исполненный презрения взгляд, который тот не увидел.

– Вот и прекрасно, вот и прекрасно. Значит – договорились. Я сразу, как только тебя увидел, сказал себе – вот юное существо, не лишенное ума. И, как ты видишь – не ошибся.