— Пощади, царица-матушка Гарафена, — забормотал он, как юродивый. — Нас ловили-ловили, да не поймали, жандармы за нами гналися, а мы лошадей украли да в лесу потом бросили, чтобы на тебя, драгоценная, не подумал никто, сами пешком дошли! Смилуйся, мы все сделали, чтобы злодеев от тебя отвести!

Азали поперхнулась смешком — ну дает боевик, еще и имя ехидины вспомнил! И притворяется оболваненным легко, ему бы в театре выступать. Тут же сделала вид, что всхлипнула от огорчения и опустилась рядом с Эрлом на колени.

— Прощаю вас, моих неразумных, — наконец, довольным тоном произнесла женщина. — Все правильно сделали. Чужих нам здесь точно не надобно. А теперь идите вниз, под главную лестницу, ждите вместе с остальными, пока не призову.

И она посторонилась, приглашая гостей выйти в коридор. Торопливо кланяясь, адепты обошли ее по дуге и побрели, куда им было велено. Азали едва сдерживалась, чтобы не припустить бегом — так оказалось противно находиться рядом со змейской царицей.

Под лестницей обнаружился вход в чулан. Вот здесь за порядком никто не следил — дверь рассохлась, полотно в дырках от жучка-короеда. И пахло сквозь них еще хуже, чем в зале.

Человеческими испражнениями и болезнями.

Едва студиозусы вошли внутрь, как под ногами кто-то тоненько взвизгнул. Эрл с воплем отскочил в сторону и высек из пальцев крохотный огонек.

— Ты что делаешь, нас же поймают… — с шипением не хуже змеиного начала Азали.

И осеклась. Под ногами лежала старуха, худая и истощенная. Пустые безумные глаза над уродливыми синяками, белое лицо, на котором выступила испарина. На тощем теле болталась грязная и пахнущая нечистотами рубаха. Целительнице не надо было даже прикасаться к ней, чтобы понять — отравлена и скоро умрет.

Эрл поднял огонек чуть выше.

Тела, кругом тела. Лежащие вповалку, мечущиеся в бреду. Те, кто был посильнее и мог сидеть, жались друг к другу возле стен. Все грязные, лица изможденные. Кого-то, судя по стонущим гулким звукам, рвало в пустое ведро в самом дальнем углу.

— Мама, мамочка, — монотонно ныл детский голосок. — Мамочка, вставай…

Волосы у Азали, и без того вечно взъерошенные, едва не встали дыбом от ужаса.

— Надеюсь, тетка Бродди и впрямь у моста, а не где-то в поместье. — шепнула она.

— Не переживай, колдовского дара в ней нет, гадюке такие без надобности, — ответил Эрл, стягивая надоевший сюртук и утирая пот со лба. — Ух, ну и жарища, как в ведьмином котле! Здесь у нее явно те, из кого она по капле цедила свою кружку магии. И травила прикосновениями, ведь королеве змей не нужно даже кусать жертву.

— Мамочка, не помирай, — детский голосок заплакал еще горше.

И Азали не выдержала — кинулась к совсем молодой женщине в вышитом платье, лежащей у поганого ведра. Именно ее тянула за руку светлокосая девчушка с поцарапанным лицом. Совсем кроха, не старше четырех зим! И издалека походит на Марту, племяшку Бродди. Вот только девочка в избе была справной, румяной, добротно одетой. А здесь дитя грязное, давно не умытое, заплаканное. И вдобавок босое.

Азали присела рядом с девчушкой. Та вздрогнула, сверкнула испуганными глазенками и сжала ручки у груди.

— Где твои сапожки? — спросила целительница, чтобы хоть как-то начать разговор.

— Тетушка забрала, — всхлипнуло дитя. — Приехала к нам погостить на Осенины, да так и осталась. Матушка заболела, и тетка велела ее отнести сюда, чтобы других не заражала. Да только потом все заболели, и нянюшка Златушка, и дядько Ражий, что за конями смотрел, и садовник наш старенький, и другие слуги, что наниматься приходили. Нас сюда тетушка всех и заперла, чтобы зараза по деревне не пошла. Лечить не велит, говорит, все равно помрем. Батюшка лежит при смерти, матушка уже дышать не могет, только кашляет…

Кровавая жаркая пелена на миг затянула Азали глаза. Не в силах больше справляться с чувствами, она гневно зарычала и с силой вдавила ладонь в грудь лежащей перед ней женщины.

Волна магии плеснула изнутри, словно вода из колодца, пролившаяся через край ведра. Да уж, не капля, что нужна гадине, оморочившей и настоящих хозяев дома, и слуг, и приезжих по торговым делам купцов и приказчиков, у которых были крохотные зачатки чародейского дара!

Она успела услышать, как Эрл выдыхает сквозь зубы: «Хана нашей скрытности!» и почуять, как напарник сначала выстреливает в воздух пригоршней огоньков, способных осветить любой самый темный склеп, а затем выпускает сигнального дракона. Кому он послал весточку, декану или Ниенне, целительница спрашивать не стала.

Женщина на полу судорожно забилась и взвыла, надрывно кашляя.

— Терпи! — рыкнула Азали, уже не прячась. — Иначе не поднимешься больше!

Хозяйка дома прикусила нижнюю губу до крови, но, видимо, понимала, что ее возвращают к жизни. Вцепилась в руку незнакомой рыжеволосой девицы, как утопающий — в спасательный шест, что ему протянули с берега. Рядом тряслась, как последний листик на сухом дереве, ее маленькая дочурка.

А затем дрогнули стены. Заскрипел потолок, сверху на людей посыпались щепки и труха, но они едва смогли закрыться руками.

— Что здесь происходит? — взвизгнул от двери голос Скарапеи-Гарафены. Гадюка в человеческом обличии стояла в дверях чулана, и черные волосы шевелились, словно живые змеи.

Эрл тут же выпрыгнул вперед, и в расставленных ладонях его затрепетали молнии, как у древнего бога с картины в королевском музее.

Но Скарапея не собиралась сражаться. Ахнув, она стремительно развернулась и рванула вверх по лестнице.

— Эрл, стой, не надо! — заорала Азали, понимая, что сейчас произойдет.

Напрасно. Боевик, раззадоренный бегством противника, рванул следом. Он успел пробежать через всю запыленную комнату размером не меньше зала наверху, перескочить через старуху и шагнуть к двери…

И заорать не своим голосом, отлетая к стене.

А следом взвизгнула Азали, увидев змею, что заползала в чулан, широко разевая пасть с треугольными клыками. Таких огромных она в жизни не видела — толщиной с человека, а уж длиной, наверное, во всю комнату будет! С зубов на дощатый пол капал яд.

Змея разинула пасть величиной с бочонок для медовухи и зашипела. Стены дрогнули еще раз.

— Здесь какое-то чародейство, не дает нашим пройти! — заорал Эрл. — Азали, бей! Я расколочу стену изнутри!

Целительница рывком вскочила на ноги, одновременно толкнув светлокосую девчонку за спину. Та с тоненьким вскриком вцепилась в кружевные юбки бордельного платья.

— Да чтоб тебя! — всплеснула руками Азали, едва не падая.

Как атаковать девушке, чей дар призван лечить, а не убивать? Однако за левым бедром, в кружевах да шелках, всхлипывала напуганная малявка. А ее мать лежала на полу,