— Ты все еще думаешь о том, что сказала Ронда? Этаженщина обманщица.

— Почему ты так считаешь? — спросил он,остановившись неподалеку от остальных.

Резкий ветер дул прямо в лицо, и я хотела поскорее оказатьсяна борту.

— Потому что по существу она не сообщила ничего! Слышалбы ты, что она мне предсказала. Одно предложение, содержащее и без тогоочевидное. Лиссе, правда, повезло больше, но и ей Ронда не сказала ничеговыдающегося. Заявила, что она станет крупным лидером. Это что, так уж трудновычислить?

Дмитрий улыбнулся.

— Может, ты проявила бы больше доверия, предскажи оначто-нибудь поинтереснее?

— Может быть — если бы ее предсказание было еще ихорошее. — Он просто рассмеялся, и я спросила: — Ты так серьезно все этовоспринял. Почему? Ты правда веришь в такие вещи?

— Это не вопрос веры… или неверия. — Сегодня наголове у него была черная вязаная шапочка, и он натянул ее, прикрываяуши. — Просто я уважаю таких людей, как она. Они имеют доступ к знанию,которого другие лишены.

— Однако она не обладатель духа. Откуда тогда у нее этознание? Мне по-прежнему кажется, что она мошенница.

— На самом деле она vrajitoare.

— Что? Это на русском?

— Нет, на румынском. Это означает… Ну, не существуетточного перевода. Ближе всего «ведьма», но и это не совсем правильно. Ихпредставление о ведьмах не такое, как у американцев.

Вот уж чего я никак не ожидала — вести с ним подобныйразговор. Никогда Дмитрий не казался мне суеверным. На мгновение мелькнуламысль: если он верит в ведьм и гадалок, может, в состоянии поверить и в то, чтоя видела призрак? Не рассказать ли ему? Но я тут же отказалась от этой идеи.Тем более у меня не было возможности вставить ни словечка, потому что Дмитрийпродолжал говорить.

— Моя бабушка была такой же, как Ронда. Занималась темже. Очень мудрая женщина.

— Твоя бабушка… ч-что?

— По-русски это называется по-другому, но да, смысл тотже. Она умела читать карты, давала советы и этим зарабатывала себе на жизнь.

Я проглотила любые комментарии о мошенничестве.

— И что, ее предсказания сбывались?

— Иногда. Не смотри на меня так.

— Как?

— У тебя такой вид, будто ты считаешь, что я брежу, нослишком вежлива, чтобы выразить это словами.

— Бредишь… слишком грубо сказано. Я просто удивлена,вот и все. В жизни не ожидала, что ты можешь купиться на такие штуки.

— Ну, я вырос с этим, поэтому мне такие вещи не кажутсястранными. И я «купился» не на все сто процентов.

К нам подошел Адриан и принялся громко возмущаться, что мывсе еще не на борту.

— Я никогда не думала также, что у тебя естьбабушка, — сказала я Дмитрию. — В смысле, ясное дело, есть. Просто…чудно думать, что ты растешь, а она рядом. — Я и с матерью-токонтактировала крайне редко, а с другими членами семьи вообще никогда невстречалась. — Это, наверно, странно и даже пугает, когда твоя бабушкаведьма? Она когда-нибудь грозилась, к примеру, наложить на тебя заклятие, еслибудешь плохо себя вести?

— В основном она грозилась отослать меня в мою комнату.

— Ну, по мне, это не так уж страшно.

— Это потому, что ты никогда не встречалась с ней.

— Она жива?

Он кивнул.

— Да. Годы не смогут ее убить. Она крепкая. Какое-товремя она была стражем.

— Правда? — Как и в случае с Эмброузом, мои жесткофиксированные представления о дампирах, стражах и «кровавых шлюхах» началидавать трещину. — И что же, она отказалась от этого… ну, чтобы оставатьсясо своими детьми?

— У нее были своеобразные, но очень твердые идеикасательно семьи, которые ты, возможно, восприняла бы как дискриминацию женщин.Она считала, что всем дампирам необходимо проходить обучение и какое-то времяисполнять обязанности стражей, но в конечном счете женщины должны возвращатьсядомой и растить детей.

— Но не мужчины?

— Нет, — ответил он с кривой улыбкой. —Мужчины, по ее мнению, должны оставаться на службе и убивать стригоев.

— Ничего себе!

Дмитрий как-то рассказывал мне немного о своей семье. Егоотец часто появлялся там, но это был единственный мужчина в его жизни. И сестрыДмитрия тоже были от этого человека. И, если честно, идея его бабушки неказалась мне дискриминационной в отношении женщин. Я и сама считала, чтомужчины должны сражаться, вот почему образ жизни Эмброуза показался мне такимстранным.

— Тебе пришлось уйти. Родные просто вышвырнули тебя?

— Вот уж нет. — Он засмеялся. — Если бы язахотел вернуться домой, мать в то же мгновение приняла бы меня обратно.

Он улыбался, словно шутил, но в его глазах возникловыражение типа тоски по родине. Оно, правда, мгновенно исчезло. Адриан сновазавопил, когда мы, наконец, поднимемся на борт.

Когда все уселись, Лиссе не терпелось рассказать новостинашим друзьям. Начала она с того, как меня вызывали к королеве. Мне не оченьхотелось обсуждать эту тему, но она не отступалась, восхищенная тем, чтокоролева хотела «похвалить» меня. На всех этот рассказ произвел впечатление —кроме Адриана. Судя по выражению его лица, он был уверен, что она вызывала меняотнюдь не ради этого. Но ради чего? Об этом он, видимо, понятия не имел, такоенедоумение светилось в его глазах. Наконец-то я знала нечто, чего он не знал. Уменя возникло чувство, что идея воссоединения с Лиссой привела бы его в такойже шок, как и меня.

Потом Лисса рассказала о сделанном ей предложении жить придворе и учиться в колледже в Лихае.

— До сих пор не верится, — говорила она. —Слишком хорошо, чтобы быть правдой.

Адриан залпом выпил стакан чего-то очень похожего на виски.И когда только он успел раздобыть его?

— И это предложение исходит от моей тетушки? Тогдаточно оно слишком хорошо, чтобы быть правдой.

— Что ты имеешь в виду? — спросила я.

После того как Татьяна грубо обвинила меня в несуществующейлюбовной связи, а потом выяснилось, что у нее самой есть дампир, одновременнолюбовник и «кормилец», ничто в отношении нее не могло меня удивить.

— У Лиссы могут быть неприятности?

— Ну, зачем же так уж? Нет. Просто она ничего не делаетпо доброте сердечной. Ну… — поправился Адриан, — иногда делает. Онане совсем уж сука. Думаю, в данном случае она беспокоится о Драгомирах. Яслышал, она любила родителей Лиссы. Но почему она делает именно это… не знаю.Может, хочет иметь возможность слышать другое мнение. Может, хочет приглядыватьза Лиссой, чтобы та, упаси бог, ничего не учинила.