— Ну, поначалу я именно так и подумала. Но сейчас… незнаю. Что-то было во всем этом… какое-то ощущение реальности… хотя я понимаю,что это не доказательство. Но ты же слышал, что говорил отец Андрей, — о призраках,которые задерживаются на земле, если умерли молодыми или насильственнойсмертью.

Наверно, Дмитрий хотел посоветовать мне не восприниматьслова священника буквально, но прикусил губу и покачал головой.

— Значит, по-твоему, Мейсон вернулся, чтобы отомстить? —спросил он.

— Сначала я именно так и думала, но теперь не уверена.Он никогда не пытался причинить мне вред. Просто казалось, что ему нужночто-то. И потом… все другие призраки тоже хотели чего-то… даже те, которых я незнаю. Почему?

Дмитрий бросил на меня глубокомысленный взгляд.

— У тебя есть теория.

— Да. Я подумала о том, что сказал Виктор. Что раз я«поцелованная тьмой» — поскольку была мертва, — у меня сохраняется связь смиром мертвых. Что я никогда полностью не оставлю его позади.

Его лицо приняло жесткое выражение.

— Я не стал бы слишком доверять тому, что говоритВиктор Дашков.

— Но он многое понимает правильно! И ты знаешь это,каким бы козлом он ни был.

— Ладно, предположим, все так и есть. Ты «поцелованнаятьмой», и это позволяет тебе видеть призраков. Но почему сейчас? Почему несразу после автомобильной аварии?

— Я тоже думала об этом. Виктор сказал кое-что еще… чтотеперь, сама вплотную столкнувшись со смертью, я стала гораздо ближе к тойстороне. Что, если тот факт, что я убила кого-то, усилил мою связь с мироммертвых и сделал для меня возможным видеть призраков? Это мое первое убийство.Точнее, убийства.

— Почему это происходит как-то бессистемно? —спросил Дмитрий. — Почему в самолете? Почему не при дворе?

Мой энтузиазм слегка угас.

— Ты кто, юрист? — взорвалась я. — Почему тыставишь под сомнение любое мое слово? Ты обещал держать разум открытым.

— Так оно и есть. Но тебе это тоже требуется. Подумайоб этом. Почему эти видения происходили именно тогда?

— Не знаю. — Я почувствовала, что терплюпоражение. — Ты все еще считаешь меня сумасшедшей.

Он протянул руку, приподнял мой подбородок и посмотрел вглаза.

— Нет. Никогда. Ни одна из этих теорий не заставляетменя считать тебя сумасшедшей. Но я всегда полагал, что самое простое объяснение— самое верное. И доктор Олендзки тоже так думает. История с призраками имеетпрорехи. Но если ты сумеешь разузнать больше… тогда найдется с чем поработать.

— Нам?

— Конечно. Я не оставлю тебя с этим один на один, чтобы это ни было. Я никогда не покину тебя.

Эти слова прозвучали так нежно, так благородно! Япочувствовала необходимость ответить в том же духе, но вместо этого брякнулато, что прозвучало просто по-идиотски.

— И я никогда не покину тебя. Не в смысле, что такоенепременно должно случиться с тобой, конечно, но если ты начнешь видетьпризраков или еще что-то в этом роде, я помогу тебе пройти через это.

Он издал мягкий смешок.

— Спасибо.

Наши руки нашли друг друга, пальцы сплелись. Мы стояли такпочти целую минуту, не говоря ни слова и соприкасаясь только руками. Сноваподнялся ветер, и, хотя температура была, скорее всего, лишь немного большенуля, мне казалось, что наступила весна и вот-вот вокруг расцветут цветы. Какбудто наши мозги работали в унисон, мы одновременно разомкнули руки.

Вскоре мы уже были около моего спального корпуса, и Дмитрийспросил, доберусь ли я до своей комнаты самостоятельно. Я ответила, что со мнойвсе в порядке и пусть он занимается своими делами. Он ушел, но в тот самыймомент, когда я собралась войти в вестибюль, до меня дошло, что сумка с моиминочными принадлежностями осталась в больнице. Бормоча себе под носругательства, за которые меня могли бы строго наказать, я развернулась изашагала туда, откуда только что пришла.

Я объяснила служащему в приемной доктора Олендзки, зачемпришла, и он кивнул в сторону смотровых комнат. Я забрала свою сумку и вышла вкоридор, но внезапно заметила, что в палате, противоположной моей, кто-толежит. Никого из работников больницы видно не было, и любопытство, всегдабывшее сильнее меня, заставило заглянуть внутрь.

Это оказалась Эбби Вадика, моройка из выпускного класса.Когда я думала о ней, на ум обычно приходили определения «симпатичная» и«бойкая», но сейчас ни то ни другое к ней не относилось. Она была в синяках ицарапинах, и, когда она повернула голову в мою сторону, я увидела красныерубцы.

— Позволь, я угадаю, — сказала я. — Ты упала.

— Ч-что?

— Ты упала. Я слышала, таков стандартный ответ.Брендон, Брет и Дейн. Но я скажу тебе правду. Вам, ребята, нужно придуматьчто-нибудь еще. Думаю, у доктора могут возникнуть подозрения.

Эбби широко распахнула глаза.

— Ты знаешь?

Именно в этот момент я поняла, в чем состояла моя ошибка сБрендоном. Я требовала от него объяснений, и чем настойчивее, тем больше онзамыкался в себе. Те, кто расспрашивал Брета и Дейна, добились того жерезультата. С Эбби же я поняла — следует вести себя так, будто мне уже всеизвестно. Тогда она и расколется.

— Конечно, знаю. Они мне все рассказали.

— Что? — пискнула она. — Они же поклялисьмолчать. Таковы правила.

Правила? О чем она толкует? Я мысленно рисовала себе некий«комитет бдительности», который поколачивает королевских отпрысков, но с этимобразом не вязалось представление о каких-то там правилах. Значит, здесь что-тосовсем другое.

— Ну, у них не было особого выбора. Не знаю почему, ноя все время наталкиваюсь на вас, ребята, после того, как… сама понимаешь. И мнепришлось прикрыть их. Не знаю, как долго это может продолжаться без того, чтобыкто-нибудь начал задавать новые вопросы.

Я говорила все это сочувственным тоном, как бы желая помочь.

— Мне следовало быть сильнее. Я старалась, нонедостаточно. — Чувствовалось, что она устала и ей больно. — Простоне говори никому, пока все не уляжется, ладно? Пожалуйста.

— Конечно. — Я умирала от желания узнать, к чемуконкретно относились ее «старания». — Я не собираюсь никого больше во всеэто втягивать. Как ты-то оказалась здесь? Предполагается, что вы не должныпривлекать к себе внимания.

Она состроила гримасу.

— Надзирательница в спальном корпусе заметила изаставила меня пойти сюда. Если остальные «Мана» узнают, у меня будутнеприятности.

— Будем надеяться, что доктор отошлет тебя обратно дотого, как они узнают. Она сильно занята. На тебе те же отметины, что у Брета иБрендона, а у них ничего серьезного не было. — Так я надеялась. — Ну…следы ожогов — это, конечно, немного подозрительно, но у ребят не возниклопроблем.