стороны, этот самый щит — материал расходный. И как только он выйдет из строя, то меч с ярко выраженным острием даст гораздо больше манёвра для атак. Это я и хотел добавить в конструкцию меча на эскизе.

Вторым нововведением я предложил корзинчатую гарду. В среде серьёзных северных мореходов было обыденным отсутствие одного или нескольких пальцев. Латные рукавицы здесь либо не знали, либо не умели делать или не хотели попросту носить. Поэтому, когда я рассказал братьям анекдот про викинга, который хотел держать меч до старости, но его пальцы закончились раньше — никого не рассмешил.

Итоговый чертёж представлял собой типичный палаш или скьявону. Что, впрочем, мало отличались от мечей викингов, не считая фигурной защиты кисти.

Перед тем, как показать мастеру наброски меча, в голову закралась желчная мысль: «А зачем мне делиться передовыми технологиями с местными кузнецами?» Ответ не заставил себя долго ждать: «Потому в нынешних условиях я не смогу получить желаемый результат, если решу всё делать самостоятельно.» Тем более эти «передовые технологии» передовыми и не являются. Защита руки появилась задолго до эпохи викингов, к примеру, у той же фалькаты ещё до нашей эры. Местные умельцы просто не могли не видеть подобного оружия на фресках или статуях.

А это значило только то, что на данном этапе, все эти ухищрения им никоим образом не сдались. К тому же, в отличии от Дарри, я так и не смог стабильно получать сталь необходимого качества. У Наковальни этот процесс поставлен на поток, и уровень его умений был несоизмеримо высок.

— Работа непростая… — почесал кудрявую маковку он. — Занятные каракули, и откуда в твоей голове идеи родятся?

— Приснился он мне, вестимо меч во сне Боги послали, — пожал плечами я.

— Вёлунд — не иначе! Тебе послали, а от меня-то ты чего хочешь?

— Хочу, чтобы вместе мы сон явью сделали. Не получается у меня стали, подобной твоей. До твоего мастерства мне всю жизнь идти! — умаслил я Наковальню.

— Ты это брось… — засмущался могучий кузнец. — В твои года я только гвозди да подковы шлёпал. А может ты железо не то варишь? — спохватился он.

— Разное пробовал — всё в пустую.

— Я вот своё!.. Эх, от сердца отрываю. Ну ладно, ты эт только никому! — пригрозил он. — Есть в Финнмарке одна круча, ну как круча — гора, так вот из неё железо самородками бьёт! Да такими чистыми, что их можно хоть сразу на клинки выковывать. Но я сначала всё равно от шлака отбиваю и в тигли потом. Шоб проварилось оно всё, значить, — хлопнул он в ладоши, — сам я уже давненько на той горе не был. Её колдуны-лопари да саамы меж собой делят. А за жёлтый металл готовы хоть всю кручу по камушку разобрать. Да… — вздохнул он.

— Вот поэтому я обратился к тебе, друг! Предлагаю следующее: с тебя сталь, а я из неё два таких меча выкую. Один тебе, один мне. Но на обоих клинках будет твоё клеймо. Идёт?

— Экий ты ловкий! Условия хороши, но как друга тебя спрашиваю. Зачем тебе это? Поковки из моей стали я тебе и так продать могу. Почему свои заслуги на меня сложить хочешь? — нахмурился Наковальня.

— И как другу тебе отвечу. Потому что хочу наблюдать за работой мастера, как ты тигли наполняешь, как печь разгоняешь. И за эти знания, пусть хоть все мечи не видят больше моего имени на клинке! — с душой молвил я.

— Значит так мои секреты выторговать хочешь? — процедил он, сложив на груди руки.

— Без нужного железа, мне твои секреты не повторить. А такой материал есть только у тебя, и где гора волшебная я не знаю.

Молчание затянулось. Гулкая дробь от постукивания пальцев Дарри по столу наполняла кузницу.

— Добро! — спустя минут пять выпалил Наковальня и в последний раз грохнул пятерню на дубовую поверхность.

Так началась наша работа.

Кузнец разжёг горн, нагоняя жар большими мехами. В полной тишине мастер заложил в специальный тигель кусочки железа и чугунную стружку. Затем припорошил всё костной мукой и положил поверх серебряный дихрем. Следом за монеткой присыпал мелким речным песком и накрыл крышкой. Полный горшочек весил кило полтора, и повторяя прошлую процедуру, Дарри сделал ещё один такой тигелёк. Обе ёмкости кузнец отправил в печь и начал рьяно раскачивать меха.

— Шо ты, орясина. Раз напросился в ученики, так помогай! — утирая пот со лба, посмеялся Наковальня.

Поначалу меха поддавались легко, но после пятнадцати минут непрерывной качки, тело уже не слушалось и меня подменил Дарри. Так, постоянно сменяя друг друга, мы пропахали до вечера. Под конец работы подле каменных плит горна виднелись белёсые разводы обширной лужи пота, что быстро испарялась от жара печи. После бесчисленного количества смен, Наковальня достал кадку с глиной и принялся замазывать толстым слоем все щели и стыки горна. Теперь печь больше напоминала термитник, в чреве которого зияло бушующее пекло.

— Теперь пусть сутки там отдыхает да греется, — устало проговорил он.

— Может остывает?

— Может и так… — буркнул кузнец.

— И как ты один с этим справляешься? Немудрено, что потом неподъёмные камни ворочать можешь… — обессиленно осел я на лавку.

— Дома-то я не один. Двух сыновей учу, всё в макушки их непутёвые умения кузнечные втемяшить пытаюсь. Ульф и Берт у меня на мехах стоят, — смахнул пот с глаз Наковальня, — им для роста полезно, да и дело это вельми почётное. Сам ведь знаешь, хороший кузнец — он похлеще некоторых конунгов будет. Поценнее! — прильнув к бурдюку, булькнул Дарри.

— Эт точно, — на фоне гулко гудела печь. Кузнец утер мокрые усы и предложил воды мне.

— А у вас — норегов, до Харальда вашего Прекрасноволосого, энтих конунгов было, шо червей у дохлой собаки, хе!

— Спасибо за знания, Дарри! Что ж, увидимся завтра! Надеюсь и я смогу что-то новое тебе показать! — неохотно поднялся я.

— Ээ-э, погоди! Торопыга! Завтра мы изново будем тигли нагревать, да поставим их на отжиг. Всё только начинается! — пробасил Наковальня. — А ты думал, стану я свои тайны хранить, коль всё так просто? — ухмыльнулся мастер.

Мне стало страшно за его детей. Точнее за окружение этих самых детей. С таким папаней они обещали вырасти всамделишными богатырями. Уверен, если они смогут направить свои силы и умения в нужное русло, то мир надолго запомнит их имена. А если нет, то былины про нечеловечески сильных йотунов, вполне могли бы иметь правдивые основания в лице детей могучего кузнеца.

— Умно, и как же ты к этому пришёл? — отвлёкся от мыслей я.

— Путём