не было. Да и энергия у неё странная. Было написало только имя – «Лори».

– Ты и энергию её чувствуешь?

– Ага. Только чёрт пойми что эта за смесь гремучая такая.

Вздыхаю, потирая лоб. Мне бы со своей недо-жизнью разобраться пока ещё время есть, а я опять в чужие дела лезу.

Снаружи раздаются голоса и ритмичный грохот, словно…

– Кочевники, – не без труда поднимаюсь с пола и смотрю в сторону единственного в помещении окна.

– Мародёры пришли город обворовывать, – Шоу осторожно выглядывает на улицу. – И они нас чувствуют.

– Как и мы их, – ступаю ближе и одним выражением лица пытаюсь уговорить Лори рычать потише.

– Подумаешь, – цинично фыркает Джак. – Не путники ведь.

– Эти с клетками, – Шоу смотрит в окно. – Одинокие души тоже с собой прихватывают. На продажу.

– Мы не одинокие души, – посмеивается Джак. – И с нами палач.

– Палача тут как раз-таки и нет, – смиряю его взглядом. – Так что сиди тихо.

– Десять торговцев. – И вдруг взгляд Шоу вспыхивает. – Катари! Мы можем пойти с ними. У них есть проводник! А клетки заняты, сама взгляни.

– Рэйвен найдёт вас, идиоты! – насмехается Джак. – И одного из вас пришьёт на месте, а вторую чуть позже, но смысла это не меняет.

Рычание Лори становится громче и лишь подтверждает его слова, так что я ъотрицательно качаю головой:

– Это лишено смысла. По крайней мере – для меня. Но ты, Шоу…

– Я не оставлю тебя, Катари!

Внезапно рычание Лори стихает, а следом снаружи раздаётся громкий, напыщенный, осточертевший мне до невозможности голос Рэйвена:

– Эй, там, наверху! Щеночек! Спускайся, карета прибыла!

Во все глаза смотрю на Шоу:

– Нет.

– Он хочет расплатиться моей душой, – взгляд Шоу блуждает по сторонам, а руки зарываются в волосы.

И что-то во мне уже вовсю кричит «Давай, Катари, позволь Рэйвену отдать душу этого предателя на растерзание торговцам», а сердце щемит, не могу опуститься так низко, не могу бросить человека, который был мне другом. Которого Я считала другом, даже если сам Шоу считал иначе!

Уже через минуту, дрожа с ног до головы и стуча зубами, стою лицом к лицу с Рэйвеном и требую, именно – требую у него изменить своё решение и отправить кочевников куда подальше.

– Не знаю, что ты там услышала, анафема, – вкрадчиво шепчет Рэйвен. – Но в маршруте изменений не было. Впереди – чистый сектор, и я не намерен тащить в него твоих щеночков.

Кочевники переминаются с ноги на ногу, потирают руки от холода и то и дело подгоняют Рэйвена. А клетки их может и наполнены хламом и двумя бедолагами, которым не повезло, но для Шоу в них точно место найдётся.

– Я расскажу им кто ты! – шиплю угрожающе. – Расскажу кочевникам, с кем они идут на сделку!

Рэйвен смотрит на Шоу и Джака за моей спиной, затем бросает весёлый взгляд на группу кочевников, взмахивает рукой и усмехается:

– Прикиньте, девочка считает меня палачом Лимба!

Сволочь.

Кочевники заливаются дружным хохотом, а Рэйвен довольно смотрит на меня:

– Ещё попытка?

– Шоу тоже слишком много знает.

– И поверят ему точно так же, как и тебе, птичка. Я и сам-то в это ещё не верю. – Холодные пальцы Рэйвена касаются моего подбородка и мягко поднимают лицо к лунному свету. – Сдался тебе этот предатель…

– Я не могу с ним так поступить. Просто не могу! – слёзы жгут глаза. – Когда-то он был единственным, что давало мне точку опоры в этом проклятом Лимбе, но разве такому, как ты понять?

Лицо Рэйвена черствеет, и он бросает на Шоу холодный взгляд:

– Не стыдно, щеночек? Смотри, как она за тебя заступается.

– Катари, прекрати! – в десятый раз рычит Шоу, выглядя так, будто вот-вот рискнёт всем, что у него осталось и сделает то, что в одну секунду отправит его на перерождение.

– Не отдавай его, – с мольбой смотрю на Рэйвена. – Просто отпусти.

– Катари! Не позорь меня!

– Правильно, Катари, – Рэйвен нежно поглаживает меня по щеке. – Не позорь пустого ещё больше. Он ведь так любит тебя. – Проводит костяшками пальцев по моей скуле и с фальшивой нежностью улыбается: – Последняя попытка?

Дрожу. Пытаюсь сглотнуть горький комок в горле, – не выходит.

Смотрю то на кочевников, то на Шоу, то на Рэйвена.

Идей не осталось. Как и ни одной причины, по которой палач может пощадить Шоу. Время уходит, отсчитывает последние секунды, а у меня в запасе ничего против Рэйвена. Я абсолютно безоружна. Как и всегда.

Лори втискивается между нашими телами и бьёт хвостом по моим ногам. Смотрит в глаза, и первая горячая слезинка скатывается по моей замёрзшей щеке, падая на блестящую чёрную шерсть волчицы.

– У нас так-то времени в обрез! – орёт кочевник показавшийся из-за клеток. – Ещё три вылазки завтра, а я всего лишь проводник и никак не лошадь!

Смотрю на зевающего проводника.

Смотрю на сжимающего кулаки Шоу.

Смотрю на Рэйвена застывшего в ожидании моей последней попытки переубедить его.

Смотрю на волчицу, и говорю самые безумные, самые глупые и лишённые смысла слова за всё моё существование в Лимбе.

– Лори. Ужин.

Волчица срывается с места, скрипя когтями по асфальту, в прыжке бросается на сонного проводника, валит его на лопатки и со звуком захлопывающегося капкана вгрызается зубами в шею.

Глава 19

– Ну и кто из вас двоих скажет мне, что это сейчас было? – Рэйвен злобно щурит глаза и смотрит на нас с Лори по очереди.

– Это он сейчас к волку обращается, или я чего-то не понимаю? – протягивает Шоу за моей спиной.

– Походу да, – тупым голосом отвечает Джак.

– Ну? – чёрные глазёнки впиваются в самые недра души, и я тяжело сглатываю.

Хочу отвернуться, но не могу, что-то держит, будто гипноз: жуткий, неправильный. Смотрю на Рэйвена с ненавистью, а у самой ладони потеют и сердце ёкает.

– Я… я не думала, что она… что Лори это сделает.

– Я тоже! Представь себе! – Рэйвен разводит руки в стороны.

Смотрю на кровавое месиво, что оставила после своей трапезы Лори и ещё раз тяжело сглатываю.

Кочевники наперебой сыплют проклятия, кто-то ещё пытается соскрести с земли то, что осталось от их проводника и молится владыке регенерации. Кто-то проклинает волчицу, кто-то проклинает меня, а кто-то уже готов пуститься во все тяжкие и, понятия не имея, кто такой Рэйвен вцепиться ему в глотку просто за то, что ОН привёл их караван сюда.

Лори довольно облизывается, пытаясь вымыть перепачканную в крови морду и ведёт себя так, будто вообще не при делах. Ну конечно. Она и не при